выпустили.
Сонька сидела в кабаке в окружении одесских воров. Она была пьяна. Пьяна, пожалуй, первый раз в жизни. Громко играла блатная музыка, воздух был насыщен дымом и шумом. За столом среди остальных были Мирра и два «агента полиции».
— Я хочу выпить, — потянулась Сонька фужером к сидящим. — Хочу выпить в память о моем отце.
— Умер, что ли, папашка? — спросил кто-то из воров.
— Погиб. А я только сегодня узнала.
— Убили?
— Убили, — кивнула она. — На человека не обратили внимания… вот и убили.
Не чокаясь выпили, опять кто-то заметил:
— Нашего брата много убивают. Такая воровская жизнь, Соня.
Воровка обвела взглядом присутствующих, хотела что-то ответить, но не нашла, кому можно было бы адресовать важные слова. Она обхватила голову руками, уронила ее на стол, захлебнулась слезами и зашептала:
— Прости, прости меня, генерал. Я предала тебя… Прости.
Кто-то коснулся ее плеча, — она увидела чье-то размытое лицо и спросила:
— Чего?
— Есть новость, — ответило лицо.
— Оставь ее! — вмешалась Мирра. — Пусть девка поспит. Устала!
— Говори, — пьяно велела лицу Сонька.
Оно наклонилось к ней, прошептало:
— Кочубчика выпустили.
— Откуда?
— Из полиции.
Сонька напряглась.
— Он здесь?
— Нет. В картежном доме. В карты режется.
Сонька помолчала, переваривая новость, затем тяжело кивнула хмельной головой.
— Хорошо, ступай. Передай ему, что найду его.
Лицо исчезло, Мирра обняла подругу.
— Кто это был?
— Не знаю. Сказал, что Кочубчика выпустили.
— Не верь. Это фуфло.
— Не знаю. Посмотрим.
Сонька посидела еще какое-то время в молчании, затем дотянулась до сумки, вынула плотную пачку ассигнаций, разорвала упаковку и стала разбрасывать деньги по ресторану.
— Берите, воры! Сонька гуляет! У нее праздник!.. Только что плакала, теперь смеется! Хватайте, воры, деньги!
В полдень к картежному дому подкатила дорогая карета, из нее вышла Мирра и направилась ко входу.
Соньке из окошка кареты хорошо было видно, как подруга скрылась в заведении. Ничего опасного возле дома Сонька не обнаружила, даже филеров здесь, похоже, не было — на входе ни души.
Наконец Мирра показалась в дверях, подошла к карете, заглянула внутрь:
— Он там.
— Играет? — От волнения у Соньки пересохло горло.
— А что ему остается?
— С кем?
— С мужчиной.
— Полиции нет?
— Вроде нет.
Воровка помедлила.
— Чего ты? — спросила Мирра.
— Тревожно что-то. Нехорошо.
— Значит, сматываем удочки.
— Нет, — покрутила головой воровка. — Хочу его увидеть.
— Иди, — развела руками Мирра. — Хотя если меня что-то останавливает, я немедля скачу обратно.
— Пойду.
Сонька вышла из кареты и неуверенной походкой двинулась ко входу в картежный дом. Мирра шла следом.
Публики в игорном зале почти не было, поэтому Сонька сразу увидела Кочубчика. Он сидел за дальним столом с каким-то лысым полноватым господином, лениво перебрасываясь картами.
Воровка тихонько подошла сзади, позвала:
— Володя.
От ее голоса он вздрогнул, напрягся, медленно оглянулся.
— Володя!
Она ринулась к нему, обхватила, повисла на парне, зацеловала жадными губами, захлебываясь от счастья.
— Володечка…
Мирра стояла позади, наблюдая за происходящим.
— Нашла, нашла тебя… Боже, какое счастье!
Он тоже целовал ее, но как-то вяло и неуверенно.
Бормотал:
— Ну, чего ты? Чего?
И в этот момент мужчина, сидевший за картежным столом с Кочубчиком, поднялся и коротко махнул кому-то. Из дверей напротив быстро выскочили несколько полицейских, ринулись к воровке.
— Сонька, беги! — заорала Мирра. — Полиция!
Сонька, не отпуская Кочубчика, удивленно оглянулась, увидела бегущих к ней полицейских, посмотрела в его лицо, спокойно и тихо произнесла:
— Что ж ты, Володя? Зачем?.. Эх ты.
Первый допрос Соньки проводил лично сам судебный пристав Трынько. Перед тем, как ввести в комнату воровку, он занял место за столом, после чего на стульях расселись полицмейстер Соболев, младший полицейский чин Грузман и два рядовых полицейских в качестве охраны. За отдельным столиком сидел писарь.
Открылась дверь из следственного изолятора, и к мужчинам вышла Сонька, ладно причесанная, ухоженная, с улыбкой.
— Здравствуйте, господа, — все с той же улыбкой произнесла она. — Какие вы все здесь приятные.
Младший полицейский чин гузман немедленно улыбнулся, но, получив осуждающий взгляд Трынько, улыбку убрал.
— Присаживайтесь, мадам, — кивнул пристав на стул посередине комнаты.
— Благодарю. — Воровка села, обвела вопрошающим взглядом собравшихся. — Слушаю вас, господа.
— Ваши фамилия и имя, — задал первый вопрос пристав.
— Софья Сан-Донато.
