— Он приходил утром, когда вас не было.
— Зачем?
— Вас спрашивал.
— Что хотел?
Девушка замялась.
— Он влюблен в вас.
— Гони в следующий раз. В шею!
— Я так и сделала. — Катенька снова оглянулась. — Но видите, он опять.
— Останови! — крикнула Табба извозчику.
Тот натянул вожжи.
— Не выходи, — бросила прима прислуге и спрыгнула на землю.
Встала посреди дороги так, что объехать ее было невозможно.
В парке было темно и пусто.
Повозка с Изюмовым остановилась, Табба двинулась к ней. Увидела сидящего там Изюмова, приказала:
— Выйдите!
Тот послушно покинул повозку, встал перед артисткой.
— Зачем вы преследуете меня? — спросила она.
— Просто еду.
— Что вам нужно?
— Вы сами прекрасно все знаете!
— Вы хотите меня убить?
— Нет, — неуверенно ответил Изюмов. — Я хочу, чтобы вы принадлежали мне.
— Не будет этого!.. Слышите, не будет! — Табба ударила его по лицу. — Я скорее подохну, чем позволю прикоснуться ко мне!.. Ненавижу! Презираю! Оставьте же меня наконец! — Она хлестала его по щекам, он стоял молча, бесстрастно, неподвижно.
Прима наконец оставила Изюмова, широкими неверными шагами направилась к карете. Карета тронулась, артист продолжал стоять на темной аллее, одинокий, потрясенный, жалкий.
По лицу Соньки струился пот, пальцы немели и кровоточили, она из последних сил водила по крепкому металлу ножовкой, едва не сваливаясь с табуретки.
Остановилась, тяжело опустила руки, кое-как спустилась на пол, проковыляла к койке.
Постояла какое-то время, согнутая и обессиленная, хотела было сесть на койку, но повернулась и вновь направилась к окну.
Илья Глазков, одетый в цивильное, поднялся на этаж, остановился возле двери квартиры Таббы, после некоторого колебания все-таки нажал кнопку звонка. Никто не открывал. Прапорщик, с трудом сдерживая волнение, позвонил еще раз.
Этажом выше, на своем привычном месте, находился Изюмов, внимательно наблюдавший за ночным гостем. Увидел, что дверь квартиры наконец открылась, и показавшаяся Катенька недовольно что-то сказала ночному визитеру — что именно, артист не расслышал: во-первых, расстояние, а во-вторых, по улице прогрохотала повозка.
— Время позднее, госпожа уже отдыхают, — повторила прислуга и попыталась вернуться в квартиру.
Илья придержал дверь.
— Понимаю, что поступаю бестактно, но вопрос крайне важен. Он касается ее матери. — И напомнил: — Я уже приходил, помните?
Катенька измерила его взглядом с ног до головы, вздохнула:
— Попробую.
Изюмов подошел поближе к перилам лестницы, не сводил глаз с ночного гостя.
Вновь появилась прислуга, открыла дверь пошире и впустила Илью.
Табба с наброшенным на плечи халатом сидела за столом в гостиной, смотрела на прапорщика тяжело, еще не до конца придя в себя после сна.
Катенька ждала в столовой.
— Я ненадолго. И последний раз, — торопливо сообщил Илья, не садясь на стул. — Буквально пару минут.
— Это теперь не имеет значения, все равно разбудили, — буркнула артистка. — Что на этот раз?
— Через день вашу маменьку отвезут в суд. Этого допустить никак нельзя, потому что ее осудят на каторжные работы.
— Что от меня требуется?
— Деньги.
— Деньги?.. Какие деньги? — нахмурилась Табба.
— Я условился с двумя надзирателями, они готовы поспособствовать бегству вашей мамы. Но исключительно за деньги.
— Я вас не понимаю. Можете объяснить более внятно?
Прапорщик все-таки присел на стул, полушепотом стал рассказывать:
— Я мадам Соне готовил другой побег. Она должна была подпилить прутья и бежать через окно. В таком случае внизу ее ждал бы экипаж. Я даже договорился с нужными людьми. Но у мадам нет сил, чтобы справиться с решеткой. Остается единственный путь — подкупить надзирателей. И двое дали согласие.
Прима налила из графина воды, сделала глоток.
— По-моему, вы несете полную чушь. Вам нужны деньги?
— Да.
— Сколько?
— Много. Каждому по двести рублей. У меня таких денег нет, я всего лишь прапорщик.
Табба с насмешкой смотрела на него.
— Вы полагаете, я вымогатель? — забеспокоился Глазков. — Я иду на это исключительно из чувств к вам, мадемуазель. Если у вас нет или вы не желаете выделить указанную сумму, я немедленно покину вашу квартиру.
— Замолчите!
Прима поднялась, неспешным и уставшим шагом подошла к своей сумочке в спальне, вынула из нее конверт с деньгами, подаренными ей полковником, протянула его молодому человеку.
— Берите, и Бог вам в помощь.
— Здесь достаточно?
— Более чем.
— Мне необходимо только четыреста рублей?
— Вы надоедливы и болтливы. Ступайте.
— Нижайше благодарю. — Прапорщик поднялся. — Полагаю, все произойдет наилучшим образом.
— Это все, что я могу сделать для своей ненаглядной мамочки, — бросила артистка, направляясь в спальню. И уже оттуда добавила: — Но скрываться в моей квартире она ни в коем случае не сможет.
Изюмов видел, как молодой господин покинул квартиру и дверь за ним закрылась.
Он подождал, когда послышится стук парадной двери, бесшумно спустился вниз. Огляделся и, едва не стуча зубами от страха и волнения, нажал на кнопку звонка.
— Господи, что опять? — раздался недовольный голос прислуги. — Совесть надо иметь!
Она открыла дверь, Изюмов с силой оттолкнул ее.
— Кто это был?.. С кем она? — Ринулся в квартиру, метнулся по комнатам.
Катенька бежала за ним следом, крича и пытаясь задержать его.
Артист достиг спальни, увидел приподнявшуюся с постели приму, выхватил из внутреннего кармана револьвер и стал разряжать в нее обойму.
