— Не откажусь.
— Непременно презентую. Мне водицу организовывает князь Икрамов Ибрагим Казбекович. А уж ему горцы готовы поставлять ее целыми обозами!
Табба от неожиданности даже напряглась.
— Икрамов?
— Да, Икрамов. Вам о чем-то говорит это имя?
— Нет-нет. Имя необычное.
— Ничего необычного!.. Он сам из тех краев, воевал там, даже, по-моему, был ранен. Теперь снова в Петербурге, служит в каких-то чиновных верхах.
Филимонов достал из буфета объемистый графин, осторожно, с предвкушением налил хрустальный бокал, подал гостье.
— Испробуйте, мадемуазель.
Она взяла сосуд, с удовольствием выпила почти до дна.
— Вкусно.
— Ну-с, с чего начнем? — директор уселся напротив, выжидательно сложил ручки под подбородком.
— Вам решать, Гаврила Емельянович, — улыбнулась девушка.
— Боже… Как это знакомо звучит — Гаврила Емельянович. Непостижимо знакомые интонации. Такое впечатление, что вы знаете меня сто лет.
Табба рассмеялась:
— Это все ваши фантазии, дорогой.
— И смех!.. Боже, смех!.. Мне он определенно знаком! Вы, мадемуазель, желаете петь в моем театре?
— Кто вам сказал?
— Разве вы мне это не говорили?
— Не приведи господь… Это вы предложили мне попробоваться у вас. Но думаю, это была всего лишь шутка.
— Почему?.. Почему шутка? А если и в самом деле вам попытаться и мы откроем новый талант оперетты?!
— Вы меня смущаете, Гаврила Емельянович.
— Это вы, мадемуазель, меня смущаете! Сидите, соблазняете, сводите с ума пожилого больного господина и при этом ведете какую-то свою игру. Что вы от меня хотите, сударыня?
— Ровно ничего. Нашла вашу визитную карту, решила позвонить. Вот и все. Мне ровным счетом ничего от вас не нужно!
Директор посидел в глубоком раздумье, потом крайне серьезно заявил:
— Давайте все-таки попытаемся.
— Что? — не поняла гостья.
— Попытаемся что-то из вас сделать. Вы должны поверить в меня, Жозефина. И это может быть триумф!
— Хорошо, — после короткого размышления кивнула бывшая прима. — Считайте, вы меня уговорили. Но условие.
— Я его уже принял.
— Не спешите. Вы дадите мне помещение, и я буду репетировать одна.
— Даже без меня?!
— Вы лишь изредка станете смотреть результат. Но никакой информации, никакой огласки, никаких разговоров о моих упражнениях быть не должно. Это должен быть не просто сюрприз, но сюрприз ошеломительный!
— Дивно! Сказочно! Непостижимо! Такое впечатление, будто вы давно готовились к подобному разговору. — Гаврила Емельянович приник губами к рукам девушки и некоторое время не отпускал их. — Благодарю, мадемуазель Жозефина. С высочайшим нетерпением буду ждать звонка.
— Дайте мне еще пару дней.
— Воля ваша.
Филимонов довел гостью до самой двери, остановился.
— Очечки носите от близорукости или для модности?
— Они вас смущают? — удивилась та.
— В некоторой степени. На сцене придется выступать без оных.
— Пусть это будет нашей главной проблемой.
— Дивно!
Директор на прощание еще раз приложился к руке гостьи и, когда дверь за нею закрылась, налил минеральной воды в тот самый фужер, из которого пила Табба, позвонил в колокольчик.
— Изюмова ко мне!
Сел за стол, с усилием стал тереть виски.
В кабинет почти неслышно просочился Николай, тихо напомнил о себе:
— Я здесь, Гаврила Емельянович.
Он поднял голову, уставился на него почти пустым взглядом.
— Проследите за этой дамой и все о ней мне доложите. Немедленно!
Глава пятая
Изгои
Изюмов выскочил из театра, огляделся.
Табба стояла у входа в театральный парк, непринужденно поправляла прическу и, судя по всему, ждала пролетку.
Пролетка вскоре появилась, мадемуазель изящно расположилась в ней, распорядилась извозчику, и тот щелкнул по лошадям кнутом.
Николай увидел поодаль свободный экипаж, замахал руками.
Тот лихо подкатил. Изюмов запрыгнул на подножку, крикнул:
— Гони за той пролеткой! Да поживее, чтоб не отстать!
— Догоним, барин! Как бы лишку не дать, а то можно и вперед выскочить!
— Вперед не надо, а следом держись!
Миновали Крюков канал, пронеслись по Екатерининскому, завернули на Невский и легко погнали по нему.
— Сколь долго будем гнаться? — оглянулся извозчик.
— Пока не надоест!
На Невском экипаж с мадемуазель остановился, она расплатилась с извозчиком, сошла на тротуар, подошла к цветочнице, купила хорошо подобранный букет из роз и зашагала по проспекту. Шла легко и непринужденно, изредка оглядывалась, будто чего-то опасалась.
Неожиданно до слуха донеслись нестройные голоса, исполняющие «Варшавянку», затем вдали показалась толпа под красным флагом. Они даже не пели — кричали. Неистово, вызывающе, хмельно от желания обратить на себя внимание.
Наперерез бунтовщикам выскочили десять конных жандармов, ринулись на поющих.