Прислонившись к пирамиде ящиков, с сигаретой во рту, Раввак терпеливо ждал в порту наступления часа, когда он вместе с Мерсье запустит механизм всей операции.
Сцена, которую разыграют двое Хищников, должна была послужить детонатором. Если только До, играя свою роль, не допустит ошибку. Сириец счел его план удачным.
У Раввака была собственная идея по поводу того, как выйти на Джамиля Савада. Для До все было совершенно по другому, и Раввак ничем не мог помочь другу.
Разумеется, он был способен на потрясающие импровизации, но эти импровизации имели отношения только к нему лично. Раввак не любил давать советы другим.
Может быть в этом и проявлялся индивидуализм, за который его так упрекали. Во всяком случае, это была одна из причин того, что он предпочитал подчиняться, а не командовать.
Однако на этот раз Хок сделал его ответственным за операцию.
Эта ответственность угнетала сирийца. Раввак никогда не бежал от ответственности, он только не хотел ее ни с кем делить. Так было бы лучше, если их постигнет неудача.
Сириец согласился возглавить операцию только потому, что его партнером был До. До без страха и упрека, Безжалостный До отказался возглавить операцию не ради Раввака, а для пользы дела.
Раввак хорошо знал, что рано или поздно он сам перестанет командовать До, и что ни тот, ни другой не заметят этого. Они любили работать вместе.
Парившие в небе чайки раздраженными криками отвечали на вой сирены грузового судна. Раввак бросил окурок и раздавил его ногой. К нему с притворным безразличием направлялся Мерсье.
Мерсье молча смотрел на Раввака. Тот вынул из кармана нож-выкидуху. Лезвие выскользнуло подобно жалу змеи и разрезало французу рукав, раскроив его, словно бритва. На предплечье выступила кровь.
— Поразительно! — восторженно воскликнул Мерсье. — Тебе бы работать парикмахером. Бритвой ты не сделал бы лучше!
— Флакон! — напомнил Раввак, довольный комплиментом.
Мерсье откупорил флакон и вылил на голую руку, порванную рубашку и пиджак алую жидкость, в совершенстве изобразив обильное кровотечение.
— Пошли! — сказал Раввак.
Положив здоровую руку француза себе на плечи, Раввак зашагал к соседней улице. Мерсье еле передвигал ноги, играя роль раненого. Полицейский участок был недалеко.
— Одиннадцать часов! — прошептал Мерсье.
Увидев их, дежурный нахмурился.
— Что произошло? — спросил он с сильным южным акцентом.
— Я… На меня напали… Ранили… — ответил Мерсье. — Без этого парня я бы, наверное, не дошел…
Раввак усадил товарища на стул и из осторожности заговорил на ломаном французском:
— Я видеть другого с ножом. Он ударить этого сиди. Я бежать. Он убегать. Я помогать сиди придти сюда. Я хотеть он все сказать полиция.
Коп за деревянной перегородкой поднялся.
— Нужно о нем позаботиться, — сказал он.
— Да, я пойду в больницу. К врачу… Но я хочу, чтобы вы арестовали моего грабителя.
— Он вас ограбил?
— Да! И он хотел убить меня. Он похитил у меня бумажник и портсигар. Меня зовут Жак Руайе.
Коп, наконец, отреагировал и открыл позади себя дверь.
— Эй, парни!.. Пойдите сюда.
Появился бригадир с двумя полицейскими.
— Нападение, — объяснил дежурный. — Ограбление и покушение на убийство. Как он выглядел, ваш тип?
— Араб, — ответил Мерсье.
— Он быть одинаков со мной, — вмешался Раввак. — Он быть высокий.
— Ты его знаешь? — подозрительно спросил бригадир.
— Да, я знать его. Я не знать, как его зовут. Но я видеть его в таверне.
— Какой таверне?
— Таверне Али Бабы. Что за ерунда! Он часто бывать там. Он пить, играть.
Бригадир надел фуражку, его двое подчиненных взяли в оружейной пистолеты-пулеметы.
— Мы пойдем прогуляемся туда, — решил бригадир.
Когда он проходил мимо Мерсье, тот добавил:
— У этого человека, бригадир… У него на голове была коричневая вуаль с красным ремешком… У него светлые глаза… Это поразительно, светлые глаза у араба…
— Ладно, — резко ответил полицейский. — Какие это светлые глаза? Голубые, как у вас?
— Да! Нет, не голубые!.. Скорее фиолетовые.
Раввак утвердительно кивнул. Тяжело запыхтел двигатель малолитражки, копы отправились на охоту.
Дежурный взялся за телефон.
— Я позвоню в больницу.
— Не беспокойтесь! — возразил ему Мерсье. — Это больно, но рана не смертельная. У подонка не хватило времени… Я сам пойду в больницу.
— Я сопровождать его, — подтвердил Раввак.
Поддерживая друг друга, Хищники покинули участок. Коп не стал их задерживать. Раненого поместят в отделение для вновь прибывших, а завтра инспектор получит от него жалобу и свидетельские показания.
Что касается араба, то в нем больше не было необходимости. Еще до наступления утра бригадир Роке наденет браслеты на типа со светлыми глазами.
Фиолетовые глаза, сказал пострадавший.
Роке конечно же найдет его только по одной этой примете.
Глава 3
Квартал был зловещим. Между изъеденных селитрой стен пробивались узкие улочки. Низкие двери и окна домов были наглухо закрыты. Покрывавший проезжую часть улиц битум размягчился от жары. Кое-где из-за отбросов спорили собаки, кошки и крупные крысы.
Особенно чувствовался запах гнилого мяса, к которому примешивался запах испражнений. Из близко расположенного порта сюда проникали запахи мазута, смрадные испарения тухлятины, зловония сточных канав и прочей гнили.
Дурно пахнущая пасть Таверны Али Бабы открывалась на Марсельскую улицу. На глухой стене с пробитой в ней дверью красовалась красно-зеленная неоновая вывеска.
В накуренный подвал вела каменная лестница.
Войдя в таверну, До почувствовал, как на глаза навернулись слезы. Ему стало трудно дышать. Он закашлялся и сплюнул на посыпанный опилками пол. Посетителей окутывал едкий густой дым. Здесь собрались подвыпившие моряки всех рас и национальностей, черные докеры, арабы, индийцы и проститутки.
Большинство из них сидели за мраморными столиками на литой ножке, похожими на те, что украшали залы французских кафе тридцатых-сороковых годов. Одни играли в покер и кости, другие танцевали под звуки музыкального автомата. Все пили и курили.
Из-за жары и густого дыма у До опять разыгралась мигрень. Шарль Азнавур пел известную песню «Я видел…»
Чтобы не привлекать внимания, До пробрался к стойке бара, за которой обслуживали пятеро парней
