Он серьезно взглянул на Аликс:
— А что, людям, кроме музыки, от тебя никогда ничего не перепадало? Никто никогда не просил о большем, чем сладкозвучные песенки?
На это ей нечего было ответить. Для нее музыка составляла весь смысл жизни. И жителям ее городка от нее тоже нужна была только музыка.
— Идем, — сказал Рейн, — надо составить план действий.
Угрюмо, опустив голову и не глядя на встречных, она последовала за ним. Эта всеобщая, направленная против нее злоба была для Аликс совершенно внове.
Когда они вошли в шатер, Рейн тихо сказал:
— Завтра мы уезжаем из леса.
— Уезжаем? Мы? Не понимаю.
— Люди предубеждены против тебя, и оставаться тебе здесь небезопасно. Я не могу защищать тебя каждую минуту, но не могу также позволить им причинить тебе вред. Поэтому завтра утром мы уедем.
Аликс, вся трепеща от ненависти людей непосредственно за тонкими стенками шатра, слушала вполуха.
— Но ты не можешь уехать отсюда, — прошептала она, — тебя схватит король.
— К черту короля! — сердито огрызнулся Рейн. — Я не могу здесь оставаться и каждый день беспокоиться, что они на тебя набросятся. Ты не можешь своими песнями их умаслить, Аликс, и надо выбираться отсюда. Несмотря на их вид, они поумнее лошадей, которых ты завораживаешь своим пением. Они приложат все силы, чтобы добраться до тебя.
Аликс начала прислушиваться к его словам.
— Так ты уедешь вместе со мной?
— Конечно. Было бы не слишком хорошо с моей стороны оставить тебя одну. Ты и дня не продержишься самостоятельно в большом мире.
Слезы застлали ей глаза.
— И потому, что другие тоже все узнают обо мне? Узнают, что я тщеславна и высокомерна, и мне ни до кого, кроме себя, нет дела?
— Аликс, ты милое дитя, и ты заботишься обо мне.
— Но кто может не полюбить тебя? — спросила она простодушно. — В твоем мизинце больше доброты, чем во всем моем существе. И теперь ты хочешь меня спасти, рискуешь свободой, хотя тебя могут бросить в тюрьму.
— Я отвезу тебя к своему брату и…
— И Гевин навлечет на себя гнев короля за то, что дал приют женщине, обвиненной в колдовстве. Ты что же, пожертвуешь всей своей семьей ради меня, Рейн? Неужели ты так меня любишь?
— Да!
Аликс молниеносно заглянула в его глаза, увидела там любовь, но вместо радости ощутила боль.
— Я должна побыть одна, — прошептала она, — мне надо подумать.
Он проводил ее до выхода из шатра и позвал Джослина.
Аликс шла через темный лес к реке, и мысли беспорядочно теснились в ее голове. Она села на большой камень и стала смотреть на темную, блестящую воду.
— Выходи, Джос, — крикнула она. — Ты не можешь подкрасться бесшумно, — сказала она уныло, когда он сел рядом. — Тебе Рейн приказал защищать меня?
Джос молчал.
— Да, он должен меня защищать. Он и на считанные минуты не может оставить меня одну из страха, что кто-нибудь причинит мне зло.
— Но ты не сделала ничего плохого.
— Да, я не воровала, это верно, однако я не сделала и ничего хорошего. Ты посмотри на Рейна. Он мог бы сейчас жить удобной приятной жизнью в Другой стране, однако он выбрал этот холодный лес, чтобы иметь возможность помогать соотечественникам. Он защищает их, заботится, чтобы они были сыты. Он всегда трудится для их блага. И тем не менее за голову его назначена награда, и он должен оставаться здесь, хотя семья нуждается в его помощи. Его сестру изнасиловали, она покончила с собой, и он страшно горюет, но даже в горе не прекращает своих трудов ни на один час.
— Рейн хороший человек.
— Он — совершенный человек.
— Аликс, — тихо сказал Джослин. — Рейн будет защищать тебя от недоброжелателей, а когда не сможет быть рядом, то я стану твоим защитником. Твоя любовь помогла ему справиться с горем.
«Джослину известно, что я женщина», — подумала Аликс, но нисколько этому не удивилась.
— А что хорошего в моей любви? Я его не стою. Он решил завтра покинуть лагерь, свободно выехать из леса среди бела дня и стать легкой добычей короля. Рейн покинет лес, где ему ничто не угрожает, ради пеня и подвергнет себя опасности попасть в тюрьму или даже погибнуть.
Опять Джослин замолчал.
— Тебе нечего сказать? Ничего утешительного насчет того, что Рейну нечего бояться?
— Ему будет угрожать большая опасность, если он покинет лес. Рейн — человек известный, и его хорошо знают в лицо.
Аликс глубоко вздохнула:
— Но как же я могу позволить ему так рисковать ради меня?
Так что ты задумала? — отрывисто спросил
Джос.
— Я сам уеду. Я не могу остаться и постоянно причинять Рейну беспокойство, но и он не может уехать вместе со мной. Следовательно, надо уезжать одной.
Аликс даже вздрогнула, так громко Джослин расхохотался.
— Уверен, что Рейн Монтгомери подчинится тебе, как комнатная собачка. Ты сообщи ему, что собираешься уехать одна, а он кротко тебя поцелует и пожелает счастливого пути.
— Нет, я готова к схватке.
— Аликс, — все еще смеясь, сказал Джослин, —
Рейн перебросит тебя через седло и умчится из леса. Ты можешь орать во всю глотку, но, когда дело идет всерьез, мускулы всегда одерживают верх над словами.
— Да, ты прав, — вздохнула Аликс. — О, Джос, что же мне делать? Он не может, не должен рисковать своей жизнью ради меня.
— Люби его, — сказал Джос. — Он хочет только этого. Иди к нему, следуй за ним, живи с ним. Все переживай вместе с ним, дыши им.
Она соскочила с камня, уперла руки в бока и набросилась на Джослина:
— А что я буду делать, когда его убьют из-за меня? Держать его холодную руку и возносить слезную молитву к Богу? Я, конечно, спою прекрасно, и все скажут, что я, наверное, очень и очень его любила. Нет, я не хочу, чтобы у него руки стали холодные. Я хочу, чтобы они были горячие от любви ко мне — или к кому-нибудь еще, если на то пошло. Я скорее отдам его Бланш, чем соглашусь видеть мертвым.
— Но как же ты сумеешь заставить его остаться здесь? — тихо спросил Джослин. Аликс опять села.
— Не знаю. Но должно же быть нечто такое, что я могла бы ему сказать. Может быть, оскорбить его семью?
— Рейн просто посмеется над этим.
— Верно. Может, если я скажу ему, что он… — Но она не смогла предложить ни одного обидного прозвища, которым бы уже не называла его. Да и не проймешь его этим. — Ох, Джос, — сказала Аликс в отчаянии, — что же мне сделать? Рейна надо защитить от него самого. Если он уедет из леса, то обязательно станет преследовать Чатворта, и король тоже будет повлечен в эту распрю и… нет, я не могу этого позволить. Так что же мне делать?
Прошло много времени, прежде чем Джослин снова заговорил. А когда он это сделал, она едва расслышала его.
— Ложись со мной.
— Что! — Она круто развернулась к нему. — Я тебе толкую о безопасности Рейна, о том, что ему
