сказал. Мне очень жаль, что я вынужден огорчить вас, ваше высочество. Слуги маркизы, возмущенные оскорблением, нанесенным их госпоже, постарались кулаками вразумить кучера и лакея этой особы. Тогда чернь, которая провожала Перичолу восторженными криками, вступилась за нее. Особенно неистовствовал один мерзавец, мразь, чоло, матадор, некий Рамон. Он избил кучера маркизы, сломал шпагу конюшего и выбил зубы одному из лакеев.
Вице-король. Негодяй! Я прикажу его примерно наказать.
Лиценциат. Это еще не все. Не обратив на нас внимания и не извинившись, она помчалась дальше и чуть-чуть не въехала в карете прямо в церковь. Еще немного, и мулы уперлись бы мордами в дверь, кучер осадил их у самой паперти. Перичола вышла из кареты и вызвала переполох в толпе молящихся... Все оглядывались, чтоб посмотреть на нее... А обряд крещения уже начался. Я сам трепещу от своих слов, но я вынужден сказать, что даже епископ поддался соблазну и отвлекся. Он позабыл, что восприемник должен дать обет воспитать своего крестника добрым христианином. Я был потрясен, возмущен до глубины души, я покинул церковь и поспешил сюда рассказать вам о том, что случилось, и попросить положить конец наглым выходкам этой особы, за которую — не прогневайтесь на мои слова, ваше высочество, — вас очень осуждают.
Вице-король. Она сейчас приедет, и я ее как следует проберу.
Лиценциат. Я должен вас предупредить, что маркиза будет жаловаться и в случае чего дойдет до Мадрида.
Вице-король. Господин лиценциат! Этого нельзя допустить. Вы понимаете, что подобные жалобы могут очень мне повредить.
Лиценциат. Монсеньор!..
Вице-король. Вы пользуетесь доверием маркизы. Уговорите ее удовольствоваться возмещением убытков. Я же, со своей стороны, обещаю сделать внушение Перичоле.
Лиценциат. Монсеньор!.. Я, право, не знаю...
Вице-король. Вашей церкви нужна картина для алтаря главного придела... Пусть Перичола, чтоб искупить вину, принесет вам в дар картину... Я подарил ей
Лиценциат. Монсеньор! Я сделаю все, что в моих силах, но...
Вице-король. Зайдите ко мне как-нибудь утром вместе с племянником. Мы постараемся что-нибудь для него сделать.
Лиценциат. Он вполне оправдает доверие вашего высочества. Но, монсеньор...
Вице-король. Я слышу, во двор въезжает карета. Это, верно, она. Вот увидите, как я ее отчитаю.
Бальтасар
Вице-король. Епископ!
Лиценциат. Наверно, тоже с жалобой.
В дверях появляются епископ и Перичола.
Каждый старается пропустить другого вперед.
Епископ. Проходите, сеньорита!
Перичола. Ваше преосвященство! Умоляю вас...
Епископ
Лиценциат
Вице-король. Ваше преосвященство! Целую ваши руки... Мне неловко, что я не могу встать, чтобы приветствовать вас, но бедному больному...
Епископ. Сеньорита говорила мне о вашем недомогании, и перед тем, как ехать домой, я решил навестить вас. Благодаря этому я имел удовольствие подвезти сеньориту в своей карете.
Перичола. Я никогда не забуду этой услуги.
Вице-король. Как? Разве моя... твоя... ваша карета... сломалась?
Перичола. Нет, ваше высочество, но у меня нет больше кареты, и я об этом не жалею, так как, мне кажется, я отдала ее на доброе дело.
Епископ. На доброе, на святое дело.
Лиценциат
Епископ. Вы явили редкий в наш век пример благочестия.
Вице-король. Умоляю вас, объясните, в чем дело...
Перичола. Простите, ваше высочество, что я так скоро рассталась с вашим подарком. Но когда вы узнаете, в чьи руки я его отдала, вы не будете сердиться и одобрите мой поступок. Когда я ехала по городу, мягко покачиваясь на упругих подушках, мне в голову пришла одна мысль, и удовольствия, которым я только что наслаждалась, как не бывало. Я подумала: «Как я, грешница... жалкое создание... женщина, занимающаяся пагубным для души ремеслом...»
Епископ. Дочь моя! Вы уж очень себя унижаете... хотя я ни разу не видел вас на сцене... я знаю, что вы подняли свое ремесло на высшую ступень. Святой Генест[7] был актером.
Перичола. Нет, как же так? Я, нежась в удобной карете, с быстротой молнии переношусь из одного конца города в другой, мне не страшны ни солнце, ни дождь, а люди в тысячу раз более достойные, служители господа бога, несущие утешение болящим, страдают от непогоды, зноя, пыли, усталости? Я вспомнила, что не раз встречала на улицах Лимы достойных пастырей преклонного возраста, которые спешили со святыми дарами к больным, помышляя лишь об одном: поспеть вовремя к постели умирающего. Я сокрушалась о своих прегрешениях, и пречистая дева вразумила меня: во искупление грехов я принесла в дар господу богу карету, которая потворствовала моей гордыне и владеть которой я недостойна[8].
Епископ. Сеньорита пожертвовала карету нашему собору и, движимая благочестием, прибавила к этому щедрому дару вклад на вечное содержание кареты. Отныне, когда страждущие будут обращаться к нам за утешением, которое церковь дает умирающим, для доставки святых даров у нас будет карета, что обеспечит спасение многим душам, ибо часто случается, что закоренелые грешники только на пороге смерти обращаются к создателю, а бедный священнослужитель не может пешком поспеть вовремя к их изголовью.
Лиценциат. Действительно, эта добрая и святая мысль внушена сеньорите свыше.
Вице-король. Я восхищен вами, Перичола, и хотел бы тоже принять участие в этом добром деле, взяв на себя...
Перичола. Ах, монсеньор! Предоставьте эту честь мне... Я вполне вознаграждена драгоценным даром его преосвященства. Вот четки, которые девять дней находились в киоте чудотворного изображения богоматери Чимпакирской[9].
Епископ. Они имеют силу отпускать грехи.
Вице-король. Я так счастлив, что даже позабыл о ноге. Пинеда — дурак, нет у меня никакой подагры.
Перичола. Четки, к которым вы приложились, исцелили вас, ваше высочество.
Епископ. Вполне возможно, я не раз был свидетелем их чудотворной силы.
Вице-король. Я верю, что это так, но еще два дня я буду соблюдать режим. А потом, ваше преосвященство, мне хочется выкинуть еще одну штуку: пригласить вас отужинать у сеньориты для
