— Не двинусь с места, — твердо сказал Рикардо, — пока не скажешь, что веришь мне.
— Поедем, прошу тебя.
Но Рикардо был непреклонен.
— Сначала скажи.
— Чего ты от меня хочешь? — возмутилась Виолетта. — Чтобы я признала, что была похожа на горгону Медузу? Ни за что! Тем более, что я ничего этого не помню.
Рикардо порывисто обнял ее.
— Ты была прекрасна, как богиня, как карающая богиня. И совершенно сразила нас обоих. Ручаюсь, что твой отец до сих пор никак не оправится.
— Вот и поехали отсюда, пока не оправился. — Виолетта вдруг забеспокоилась.
— Куда едем?
— К Ивану. Я тебе сейчас все объясню.
Когда они подъехали к дому Ивана, уже совсем рассвело, но город еще спал. Только неприкаянные бродячие коты еще шныряли там и сям. Улицы были пустынны. Стены домов отливали мягким розовым цветом. Легкий ветерок шевелил занавески на окнах. От его воздушного прикосновения оживало белье на веревках, перешептывалось, делясь своими секретами. Волшебный, заколдованный мир.
— Слушай, может, поедем сначала в какую-нибудь гостиницу? — предложил Рикардо. — Неудобно врываться к нему в такой час. Он, наверное, еще спит.
— После такой-то ночи? — воскликнула Виолетта. — Ты шутишь?! Конечно же, не спит и ждет нас.
Она легко взбежала по ступенькам и позвонила. С минуту ничего не было слышно. Виолетта сделала было Рикардо знак уходить, как вдруг раздались еле различимые шаги, дверь распахнулась и на пороге возникла Цеца, собственной персоной, да еще с ног до головы закутанная в простыню.
Девушки посмотрели друг на друга и расхохотались.
— Цеца! Ну ты даешь! — только и смогла вымолвить Виолетта, вытирая слезы. Рикардо смотрел на них во все глаза, ничего не понимая.
В глубине коридора появился Иван. Он успел натянуть шорты и поэтому выглядел почти респектабельно.
— Иван! — закричала Виолетта. — Так-то ты меня ждал!
Иван растерянно развел руками.
— Не мог же я оставить ее там одну, Виолетта. Ты же понимаешь.
Она обняла его за шею и расцеловала в обе щеки.
— За что люблю его, так это за искренность. Иван, ты чудо!
Виолетта подбежала к двери, взяла Рикардо за руку и потянула за собой.
— Иван, — сказала она, сияя. — Познакомься. Это Рикардо.
Мужчины смерили друг друга оценивающими взглядами, улыбнулись как по команде и обменялись крепким рукопожатием.
— Я очень рад, что мы встретились, — сказал Иван.
— Я тоже. Виола мне все рассказала про тебя. У меня нет слов. Ты очень смелый человек.
— Пожалуй, — согласился Иван. — Ты же был там, сам все видел. Что собираешься делать дальше?
— Поедем в Софию, в итальянское консульство. Надо уладить дело с паспортом Виолы. Но я думаю, что мне это удастся.
— Значит, Георгий не со всем смирился?
— Он вышвырнул нас за дверь в приступе ярости. Поэтому я так спешу, пока он не передумал и не перехватил нас. У меня создалось впечатление, что он способен на все.
— Ты знаешь, — сказал задумчиво Иван, — он, в общем-то, неплохой человек. Власть его испортила. А на Виолетте он вообще, по-моему, свихнулся.
— Вот тут я его очень хорошо понимаю, — улыбнулся Рикардо. — Я ведь тоже…
Иван рассмеялся и хлопнул его по плечу.
— Пойдем выпьем кофе. Чувствуешь запах? Это девочки колдуют на кухне.
Цеца в шортах и маечке намазывала маслом хлеб. Виолетта разливала кофе по чашкам. Его пьянящий аромат витал по кухне плотным пряным облаком. Рикардо вошел и потянул носом воздух.
— Блаженство, — выдохнул он мечтательно. — Побываешь в такой передряге и сразу научишься радоваться мелочам.
Виолетта потянула его к столу.
— Садись, поешь что-нибудь.
Цеца вынырнула из холодильника.
— Ни молока, ни сливок не обнаружено. Пара полузадушенных сосисок и весьма подозрительный сыр.
— Чем это он подозрительный? — с обидой в голосе спросил Иван.
— Позеленел весь от обиды. О нем начисто забыли. Бедняжка!
— Кто бедняжка, он или я?
— Он, конечно. — Цеца ласково взъерошила Ивану волосы. — Ты-то на это пожаловаться не можешь.
— Виолетта, — горестно простонал Иван. — И откуда она только взялась на мою голову? Жил себе, жил, тихо, никого не трогал, писал картины. Вдруг появляется эта оса с тонюсенькой талией и острющим жалом, и ну жужжать: то ей не так, это не этак. Холодильник ей мой, видите ли, не нравится.
— Холодильник как раз ничего, а вот содержимое… — Цеца трагически закатила глаза.
— Это мы исправим, — бодро сказал Иван. — Тут недалеко есть один очень милый ресторанчик…
— Только не это! — Цеца в негодовании замахала руками. — Никаких ресторанов. Я их видеть не могу. Это у меня профессиональное, — добавила она не без гордости. — Куда лучше ужин при свечах под одной из твоих картин.
— Кстати, Иван, — встрепенулась Виолетта. — Покажи картины. Дико звучит, но мы с тобой почти год знакомы, а я ни одной не видела. Вообрази, — повернулась она к Рикардо. — Как я жила. Вспомнить страшно.
Он сжал ее руку. И все вокруг вдруг стушевалось и растаяло: веселая болтовня Цецы, звон чашек, рассудительный голос Ивана. Остались только его синие глаза на смуглом лице, которое даже кровоподтеки не могли испортить. Ты здесь, со мной, говорили они. Значит ли это, что ты любишь меня? Да, да, да, лучились в ответ ее глаза. Только ты.
— Виолетта, — позвала Цеца. — Ой, они, кажется, отключились.
— Оставь их, — сказал ей Иван. — Пойдем.
Они тихо вышли из кухни.
Когда Виолетта и Рикардо очнулись, они обнаружили, что сидят на кухне одни, держась за руки.
— Забавно мы, наверное, выглядим со стороны, — сказал Рикардо с улыбкой. — Как два влюбленных подростка.
— Или как два малыша в песочнице, — подхватила Виолетта. — Не смущайся. Влюбленные всегда выглядят глупо со стороны. Пошли посмотрим картины Ивана. Судя по эскизам и рисункам, которые он приносил мне, это должно быть нечто. Он работает в манере фотореализма. Это, знаешь, когда…
— Знаю. — Рикардо поднял ее со стула и так крепко поцеловал, что у Виолетты закружилась голова. Она покачнулась, но Рикардо поддержал ее. — Эй, синьорина, — насмешливо заметил он. — Вы, кажется, снова теряете над собой контроль. Идемте смотреть картины, а то Иван обидится.
Виолетта показала ему язык.
Иван с Цецой сидели на диване и, кажется, вовсе не скучали. Огромная комната-мастерская с длинными окнами почти до потолка была залита розовым утренним светом. На стенах висело несколько картин, на полу, на столе, стульях небрежно валялись наброски, эскизы, пастель, тюбики с масляными красками, кисти, карандаши и еще много всякой всячины. На мольберте лицом к стене стояла большая картина.
