он может поплатиться местом. Хотите, Беата, я пойду с вами?
– М-м... – неопределенно промычала Беата, делая вид, что раздумывает над прикупом. Витя был модным адвокатом, она это знала от Таты. И если сегодняшняя консультация будет ей стоить только проигрыша в «пулю», то совместный поход к свидетелю обойдется куда дороже...
– Разумеется, как частное лицо, – успокоил ее Витя. – Я не думаю, что вы станете моим клиентом. Опыт мне подсказывает, что никакого суда не будет.
Тата за его спиной энергично закивала и показала пантомимой, что Беате надо соглашаться: Витька на нее запал, поэтому сделает все задаром. Но не в ее привычках было подбирать за подругами бывших поклонников, поэтому к врачу Беата пошла сама.
Господи, где эти мужики прятались раньше, почему она их не видела! В медицинском корпусе почти все врачи были молодыми энергичными мужчинами. Беата не стала предупреждать доктора Скоробогатько о своем визите. Она просто выбрала часы для посещений, когда родственники стариков имели обыкновение забегать к докторам.
Только поэтому он ее и принял. Его круглое розовое лицо вытянулось, когда Беата назвала себя и напомнила, по какому делу пришла. Он оглянулся, словно отыскивая пути к отступлению, но прыгать в окошко не решился, тем более оно уже было заклеено на зиму.
– Что? – сердито и испуганно спросил он. – Что ты хочешь?
– Во-первых, я хочу знать, почему вы мне тыкаете, доктор Скоробогатько. Разве мы пили на брудершафт?
– Упаси бог! Надо же, теперь уборщицы учат меня вежливости... Что вы хотите? Только быстро, у меня скоро обход.
– Никакого обхода у вас нет, обход бывает утром. Вы действительно готовы подтвердить, что Иван Федорович Фурсов был не в своем уме, когда подписывал завещание?
– Это не тво... не ваше дело.
– Это мое дело, поскольку я являюсь его наследницей.
– А вот это не мое дело.
– Послушайте, Юрий Карпович, – сказала Беата, прочитав имя врача на бейджике, пристегнутом к халату, – вы же еще молодой человек. Зачем вам начинать карьеру с нечестного поступка? Вы прекрасно знаете, что Иван Федорович был в здравом уме. А если нет, то почему вы не сообщили об этом его родным? Почему ему не назначили опекуна?
– Законы читала, – хмыкнул Скоробогатько. – Чего еще?
И тут Беата сорвалась. Она вскочила. Она вытряхнула всю сумочку на стол перед изумленным доктором и сунула ему в нос свое старое удостоверение из «Гордой газеты», которая давно почила в бозе, но рядовые врачи могут этого и не знать.
–
«Что я несу, дура! С какой стати это в его интересах? Никто и никаким боком не обязан отвечать на вопросы журналиста. Он сейчас вызовет охранника, и меня выкинут за дверь. Это в лучшем случае. А если найдут диктофон...»
Но на доктора Скоробогатько ее выходка произвела ошеломляющее действие. Он шарахнулся от ее «корочки», как от змеи, а потом закрыл лицо руками и начал раскачиваться на стуле, приговаривая: «Я так и знал!.. Нет, ну так я и знал...»
«Куй железо», – скомандовала себе Беата. И спросила, наклонившись над столом:
– Вас вынудили свидетельствовать против меня?
Врач кивнул, не переставая раскачиваться.
– Вам предложили деньги?
– Деньги? – раздалось из-за сдвинутых ладоней. – Хуже, гораздо хуже!
«Хуже, чем деньги? Вот это уже интересно».
Скоробогатько открыл лицо, но лица на нем не было. Румяная и гладкая физиономия доктора побледнела и оплыла, как печеное яблоко. Маленькие голубые глазки смотрели обреченно. Беата присела, предчувствуя долгий разговор.
– Послушайте, – жалобно сказал врач, – я не знаю, каким ветром вас занесло сюда на мою голову. Но пожалуйста, не губите меня. У меня во Львове старушка-мать, она больна. Она не переживет.
«Какая-то сцена из „Ревизора“, – успела отметить про себя Беата. – Мать-старушка, дети малые, семеро по лавкам... Каким это образом, спрашивается, я могу его погубить?»
– Я вам все расскажу, все!.. Но обещайте, что вы не используете это мне во вред. Во имя милосердия! Во имя Девы Марии! Вы ведь тоже католичка?
«Во имя милосердия этот коновал, не задумываясь, собирался отправить меня за решетку. А теперь его припекло, и он взывает к Деве Марии. Что же за всем этим стоит?»
– Их адвокат... Ну, Фурсовых... Он узнал, что у меня была история в прошлом. Я работал в одной больнице. И у меня умер пациент. Молодой... Спортсмен. По моей вине. Я неправильно определил дозировку лекарства. Мне стоило очень дорого замять этот скандал. Не довести до суда. Иначе тюрьма. И я бы уже никогда не смог работать в медицине. Ну вот, этот адвокат откопал старые документы, нашел свидетелей. И никаких денег они мне не предлагали. Просто сказали: не хочешь, чтобы прошлое вылезло наружу? Господи, я специально пошел в дом престарелых, думал, тут будет тихо!.. Мама так гордится тем, что я врач...
– Поэтому в тюрьму должна была сесть я, – тихо сказала Беата.
– Ой, ну в какую тюрьму!.. Вы бы отдали им это наследство, и дело бы закрыли. Все бы остались при своих. А теперь – что теперь будет? Вы – журналист. Заголовки в газетах: «Врач – убийца и лжесвидетель». Вам хорошо заплатят за эту сенсацию. Но деньги Фурсова вам все равно не дадут получить. Вот помяните мое слово, не дадут. Поймают на крючок не меня, так кого-то другого. И у вас будут неприятности. Лучше давайте разойдемся мирно. И вы не пострадаете, и я.
– Я не боюсь неприятностей, – сказала Беата, вставая. – Я ведь не виновата ни в чьей смерти.
– А вы не зарекайтесь. Еще может оказаться, что виноваты.
Беата хлопнула дверью.
Она не стала заходить к приятельницам из «высшего света», накатавшим на нее доносы в прокуратуру.
Вышла в парк и побрела среди голых деревьев по тому маршруту, которым они прогуливались с Иваном Федоровичем. Буквой «Т» – до пересечения дорожек и дальше, потом обратно – и перпендикулярно, к воротам.
Признание врача Скоробогатько было записано у нее на диктофоне, но что толку? Она ведь не потащит в прессу этот грязный скандал, это пошло и недостойно. Мать-старушка, дети малые... Да и что ей это даст? Доктор совершенно прав: если он выйдет из игры, адвокат поймает на крючок кого-то еще. Скверно, что она раскрылась, не выдержала. Теперь Фурсовы узнают, что она журналистка, перепугаются всерьез, того и гляди, захотят ее убрать. И по пансионату пойдет шорох. Докатится до «Ажура», ей придется объясняться с Игорем и Галиной. А задание-то не выполнено...
– Беата!..
Кто-то окликнул ее с того самого пересечения дорожек. Уже темнело, и она разглядела только высокую мужскую фигуру. Голос был незнаком, лицо – при последующем приближении – тоже. «Может, киллер?» – подумала Беата, но мысль была несерьезной и нестрашной.
– Вы – Беата? Здравствуйте! Я вас искал. Меня зовут Даниил Фурсов.
Он снял перчатку и протянул ей широкую ладонь. Беата не любила здороваться с мужчинами за руку, но тут ничего не оставалось. Его пожатие было теплым и крепким, и она только сейчас сообразила, что замерзла.
– Я племянник Ивана Федоровича...
Племянники Ивана Федоровича просто множатся на глазах.
– ...Только что приехал из-за границы. Узнал, что тут такое безобразие творится... Знаете что, пойдемте, не стоять же на холоде. Давайте сядем в мою машину и поговорим обо всем.
Беата покачала головой:
