А еще она работала, работала как одержимая, как будто впервые за много месяцев дорвалась до компьютера. Она написала две статьи, которые сделали бы честь любому модному журналу, но в них не было ответа на вопрос: как уборщице в доме престарелых найти обеспеченного мужа. Не могла же она посоветовать этим бедным девушкам охмурять пенсионеров и выманивать у них наследство.
Именно в этом обвинили ее родственники Ивана Федоровича Фурсова. Как и следовало ожидать, они подали иск, и адвокат Берестюк сказал, что претензии очень серьезные. В заявлении написано, что Беата систематически спаивала Ивана Федоровича и что в момент подписания завещания он уже был недееспособен. Не может же нормальный человек, находясь одной ногой в могиле, делать предложение смазливой уборщице, которая почти в три раза моложе его!
– Но это же чушь! – воскликнула Беата. – У Ивана Федоровича была абсолютно ясная голова. Вы сами это знаете.
– Я-то знаю, – вздохнул Берестюк, – но доказать это будет сложно. Советую вам найти хорошего адвоката, Беата Мстиславовна. Я не могу представлять в суде ваши интересы.
Беата не приняла его совет всерьез, и, как оказалось, напрасно.
Ее вызвали в прокуратуру и допросили. Следователям уже было известно, что она регулярно покупала Фурсову пиво и возила его в ресторан. Об этом дружно просигнализировали сотрудники и постояльцы пансионата. Ресторан особенно насторожил молодого майора из прокуратуры; он счел очень подозрительным, что скромная уборщица устраивает пациенту дома престарелых такой праздник жизни. Сделано это было явно в корыстных целях.
– В корыстных? Но ведь платил Иван Федорович! – по наитию соврала Беата.
– Вот как? – удивился майор.
– Ну да. Он просто попросил меня отвезти его в ресторан и провести с ним вечер.
– А почему он просил именно вас? – не сдавался майор.
– Мы с ним дружили. И ему некого было больше пригласить, ведь родственники его не навещали.
Майор в сомнении покачал головой.
Может, охмурить майора и выдать за достойную партию? Следователь из прокуратуры должен ассоциироваться у доверчивой публики с «Маршем Турецкого». Никто ведь не увидит его помятую физиономию и не узнает, что он так же похож на красавца Домогарова, как усатый адвокат Берестюк – на статую Фемиды.
Беата решила не раскрывать майору истинную цель своей работы в пансионате и тот факт, что она имеет отношение к журналистике. Следствие казалось ей чрезвычайной глупостью, и она больше переживала за невыполненное задание. И вообще, при чем тут прокуратура? Разве свозить пенсионера в ресторан – уголовное преступление?
Все оказалось гораздо хуже. Ей вновь позвонил Берестюк с тревожной новостью: племянники Фурсова заявили, что она не только заморочила старику голову, но и способствовала его преждевременной кончине.
– Это как?! – закричала Беата.
– Они предполагают, что вы могли его отравить. Этим и занимается сейчас прокуратура. Все очень серьезно, госпожа Новак, и я еще раз рекомендую вам нанять адвоката. Речь идет об уголовной статье.
Адвокат был у Татки, но Беата решила подождать. Не может же этот бред продолжаться долго. В крайнем случае, назначат экспертизу и анализ установит, что никакого отравления не было.
– Смотри-ка, грамотная. А если было? Не отравление, так еще что. Взяла да напугала дядю, а много ли старику надо с его слабым сердцем.
Так сказал племянник Гоша, долговязый, с провалившимися, словно от истощения, щеками, но в остальном удивительно похожий на Ивана Федоровича.
Родственники встретились с Беатой и предложили ей отступного: три тысячи долларов – и она отказывается от наследства. В противном случае она не получит ничего. Даже если не удастся доказать убийство, лечащий врач Фурсова готов подтвердить, что его пациент в последние дни не отвечал за свои поступки.
– Вранье! – вырвалось у Беаты.
– Это ты на суде расскажешь.
Худой Георгий и его толстая жена разговаривали с ней сквозь зубы. Встреча происходила прямо на улице. Беата поехала на нее одна и теперь жалела об этом. Не потому, что боялась этих уродов, а просто они бы не посмели так обращаться с ней при свидетелях. Впрочем, при свидетелях они бы не выложили все свои козыри.
– Поняла, в лучшем случае останешься без гроша, в худшем – сядешь.
Лечащий врач наверняка получил взятку. А кто сказал, что нельзя заплатить тем, кто будет проводить экспертизу?
– Смотри-ка, уже приоделась, шалава, – пробормотала жена Гоши, – и машину прикупила – откуда бабки-то? Ведь наследство еще не получила. И шиш получишь!
«Они считают меня нищей уборщицей, потому и хамят, – наконец догадалась Беата. – А вовсе не потому, что я оставила их без денег. Для таких людей облапошить ближнего – поступок понятный и не вызывающий презрения. А вот полы мыть – западло».
Но она была не нищей уборщицей, а опытным журналистом. И на переговоры со своими обвинителями отправилась хоть и одна, но во всеоружии, то есть с диктофоном. Устроившись в нагрудном кармане ее дутой курточки, японский приборчик исправно записывал всю беседу.
– Да подожди ты, – одернул жену Гоша. – И так ясно, что не получит. Главное, пусть догоняет, что ей надо шкуру свою спасать. Машину, значит, прикупила на дядины деньги. А в аварию не попадала?
«Ого! Вот и угрозы пошли, – подумала Беата. – Наверное, не голословные. Против этого лома нет приема, и адвокат тут не поможет. Единственный выход – устроить скандал в прессе, обратиться к старым друзьям, которые работают в больших газетах. Можно даже телевидение подключить, какую-нибудь криминальную хронику, заснять этих козлов скрытой камерой... Но боже мой, как не хочется поднимать шум из-за своих собственных проблем!» Беата ни минуты не раздумывала бы, если бы речь шла о ком-то другом, но ей совсем не хотелось становиться героиней криминального шоу.
– Иди и думай, если мозги есть, – напутствовал ее Гоша, и она пошла, размышляя, как далеко порой падает яблочко от вишенки, и почему родственники милейшего Ивана Федоровича – такие подлые и несимпатичные ублюдки. Зато понятно, отчего старик их не жаловал.
Таткин адвокат и ее же бывший парень Витя согласился прийти к ней домой. Тата заманила его преферансом, до которого он оказался большой охотник. Это могло бы стать решением их вечной проблемы третьего партнера, хотя, с другой стороны, кто же играет в карты со своим адвокатом? Да и атмосфера девичника пропадет безвозвратно.
Прослушав Беатину диктофонную запись, Витя только хмыкнул.
– По-моему, в милицию надо с этим идти, – горячилась Тата, – и в газеты. Беат, позвони Ванечке, прямо сейчас!
– Я бы не торопился, – заметил Витя.
– У вас есть идеи? – спросила Беата. – Я пас.
По своим картам она могла бы вистовать, но решила, что с адвокатом лучше играть в поддавки.
– Из того, что я услышал, следует одно: они вас боятся.
– Они – меня?
– Ну да. Они бы не стали вас шантажировать и пугать, если бы были уверены, что выиграют дело.
– Но ведь врач готов подписать...
– Врач готов, потому что ему предложили деньги. А вдруг вы предложите больше? А вдруг вы найдете ходы в прокуратуру? Нет, им явно не хочется доводить дело до суда.
– Того не легче, – сказала Татка, успешно доигрывая семь бубен. – Так они будут все время наезжать на Беату. Еще в самом деле киллеров каких-нибудь подошлют.
– Я бы советовал поговорить с врачом, – сказал Виктор, – объяснить ему, что взятки брать нехорошо и
