– Ну ладно, ладно, прости, папаша, – сказал Майа.
Он взобрался наверх и растянулся на своей койке. Лежа, он прислушивался к возне Пьерсона, который раздевался у себя внизу. В фургоне было темно, но он словно бы воочию видел Пьерсона. Вот он, Пьерсон, снимает свою куртку, тщательно ее складывает, делает из нее аккуратный пакет и кладет себе под голову вместо подушки. Потом ложится, свертывается калачиком и начинает молиться.
А может, нынче вечером он молиться не станет? «Нет, – подумал Майа, – обязательно станет», Он – Пьерсон – человек порядка. Уж кто-кто, а он с богом плутовать не будет. А сейчас лежит себе на правом боку, свернулся калачиком. Свою безупречно чистую рубаху защитного цвета он не снял, не снял также и коротенькие штанишки, в которых он особенно похож на бойскаута. Подсунул сложенные ладони под свою румяную щеку и молится. А когда я наступил на Пино, он хохотал невиннейшим смехом школьника. Он обожает разные розыгрыши, и безобидную подначку, и вольные шуточки. А сейчас он лежит себе на правом боку, опустил свои длинные ресницы на розовые щеки и молится. Просит своего папочку «на небеси» уберечь его от зла.
Уже давно легкий шорох внизу утих – Пьерсон кончил раздеваться. А Майа все еще лежал в темноте с широко открытыми глазами.
– Не спишь? – окликнул его чей-то тихий голос. Майа разжал сцепленные на затылке пальцы и повернулся влево. Глаза его уже привыкли к полумраку фургона, и он смутно различил на противоположной койке лицо Александра. Должно быть, Александр приподнялся на локте и тоже напрягает зрение, стараясь разглядеть Майа.
– Нет, – так же тихо ответил Майа.
– О чем ты думаешь?
– О войне.
– Да не думай ты о таких вещах.
– А о чем прикажешь думать?
– Откуда я знаю. Ну, думай хотя бы о женщинах.
– Не всегда удается. И потом, я чаще думаю о женщинах по утрам.
– А все-таки попробуй.
– Нет, – сказал Майа, – не стоит даже пытаться, все равно не выйдет. Потому что, даже когда думаешь о женщинах, все равно в голову лезут печальные мысли.
– А мне нет, – сказал Александр. – Когда я думаю о жене, мне никогда не лезут в голову печальные мысли…
– Ведь это твоя жена.
– Да, – сказал Александр, – это моя жена.
Наступило молчание, потом Александр снова заговорил. Боясь разбудить остальных, он всячески старался приглушить громовые раскаты своего голоса.
– Как это так получилось, что у тебя, Майа, нет жены?
– Да так, не женился.
– Я не про то спрашиваю.
– Да и вообще у меня никого нет.
– Это-то и удивительно, – сказал Александр. – Такой парень, как ты…
– Сам не знаю, почему так вышло. Видно, не нашлось.
– Так-таки совсем никогда не находилось?
– Ну нет. Два или три раза было серьезно. А потом, под конец, как-то разлаживалось.
– Значит, не тех выбирал.
– И я так думаю.
– А теперь жалеешь?
– Нет… Но вовсе не они были в этом виноваты. Возможно, я сам в конце концов был виноват.
– Вряд ли. Ты ведь не из тех парней, которые ведут себя подло с женщинами.
– Не в этом дело, – сказал Майа.
– Тогда в чем же дело?
– Возможно, я недостаточно в это верил.
– Но все-таки ведь немножко верил?
– Вначале-то я верил, и очень верил.
– Вот видишь?
– Однако недостаточно. А чтобы любовь оказалась удачной, необходимо в нее сильно верить. И потом в нее надо продолжать верить, даже если верится всего наполовину.
– И ты был счастлив?
– Да, был. Был даже очень счастлив, по-моему. Делал то, что мне нравилось.
– А я тоже делал то, что мне нравилось, – сказал Александр.
