почувствовали себя по-настоящему счастливыми.
Вместе с нами в то время работал и Хосе Паскуаль Сантамария.
На Курской дуге
Под лучами апрельского солнца снег стал рыхлым. Подтаивая на крышах землянок, оставленных немцами у границ аэродрома, он превращается в крупные капли. Чистые, прозрачные, как слезы, они стекают на землю, образуя маленькие лужи, и отсюда тысячами ручейков теряются под снегом.
Этих землянок около двадцати, но они пока не могут служить жильем. Ко многим из них опасно даже приближаться — почти на каждой двери висит лаконичная, но грозная табличка: «Заминировано».
Эскадрилья имени Александра Чекалина во главе со своим командиром капитаном Беловым поздно вечером приземлилась на этом аэродроме. Взошедшая луна призрачным светом озаряла местность. На холодное небо временами наплывали тяжелые тучи, и тогда нам за воротники попадали крупные холодные капли дождя, заставляя нас ежиться.
Идем друг за другом, все десять пилотов. Наши самолеты стоят на краю поля под охраной часовых. Пока еще нет горючего. Ночью должны прибыть цистерны, механики, оружейники и повара.
— Осторожнее! Куда буду ставить ноги я, туда ставьте и вы, — говорит нам капитан Белов, — На этом поле могут быть и сюрпризы.
— Да, у немцев много всяких мин, — продолжает комиссар эскадрильи Михайлов. — Например, мины «лягушки». Когда до них дотрагиваешься, они подпрыгивают и взрываются. Любая проволока, торчащая из снега, может вести к взрывному устройству.
И действительно, на поле валяются обрывки колючей проволоки, железные каски и подбитые, опаленные огнем пушки, разбросаны снаряды разных калибров. И множество трупов: одни совсем присыпаны снегом, другие торчат из него в самых невероятных позах.
— Вот, посмотрите на этого фрица, — говорит Михайлов. — Похоже, он хотел что-то схватить руками, когда его настигла смерть.
— А тот, смотри, который рядом с тобой!
— Никто их не звал сюда. Каждый получил по заслугам!
Немного дальше видим немецкий самолет «Хейнкель-111». Он как бы приготовился к взлету. Рядом с ним — целый штабель из авиационных бомб. Неподалеку пятиэтажный дом с той же предупреждающей надписью на двери.
Идем дальше, след в след. Подходим к одной из землянок. Здесь взорвана дверь.
— Кто-то, возможно, пожертвовал своей жизнью, чтобы мы могли здесь укрыться, — говорит капитан Белов. — Здесь и переночуем.
— Вот и хорошо, — пытается пошутить Бельтран, — по крайней мере, не нужно заводить будильник.
Влезаем в землянку, как в нору. В тот же момент начинается снег с дождем, и крыша нас не спасает. Едим сухари, потом собираем свои кожанки и укрываемся ими. Засыпаем быстро — усталость берет свое.
Просыпаемся рано утром. Нас приветствуют золотые лучи солнца. Утренняя прохлада пробирает нас до костей. Мы идем к машинам — длинные тени сопровождают нас.
Сразу же начинаются патрульные полеты. Одни самолеты находятся на земле, другие в воздухе — парами. Двое поднимаются в воздух, двое приземляются, остальные летчики дежурят в кабинах. Приземляясь, приходится быть очень внимательным, чтобы не отклониться от проверенной полосы, иначе можно наскочить на мину.
Саперы весь день обезвреживают мины. Летчики, свободные от полетов, направляются осматривать «Хейнкель-111». В его кабине ничего не повреждено, даже часы на приборной доске. Мы беззаботно взбираемся на крыло, осматривая «неуязвимые» места самолета, и вдруг замечаем, что на одном из пропеллеров висит бумажка с надписью: «Заминирован». Мгновенно спрыгиваем на землю и, затаив дыхание, идем подальше от самолета. Примерно через час раздался сильный взрыв. Взбудораженные птицы поднялись в небо. Волна горячего воздуха ударила нам в лица. Смотрим в сторону взрыва и видим, как на землю падают обломки самолета, который мы только недавно осматривали.
Все пилоты горят желанием поскорее встретиться в воздухе с врагом, особенно теперь, когда в наше распоряжение поступили такие превосходные самолеты. Противник совсем близко. Артиллерийская канонада слышна совершенно отчетливо, хотя на фронте сравнительное затишье. Бои идут под Курском.
Ранним утром, когда мы только заняли места в кабинах самолетов, над высокими соснами, растущими на западном берегу Сейма, появляются четыре «мессершмитта». Утреннее солнце играет лучами на их белых алюминиевых боках.
— Дежурной паре на взлет, — передают по телефону из штаба полка. Тотчас же загудели запущенные моторы двух Ла-5. В их кабинах — лейтенант Висенте Бельтран и сержант Михаил Михайлов. Самолеты взмывают вверх и быстро набирают высоту. Другие летчики остаются на земле в готовности: они ждут сигнала ракеты. При встрече с парой наших истребителей «мессеры» не принимают бой и берут курс на Орел.
— Вот как! — говорю капитану. Белову. Его машина находится рядом с моей. На фюзеляжах наших машин красными буквами написано: «Александр Чекалин». — Смотри, какими осторожными стали фашисты!
— Да, поджали хвост… — отвечает тот. — Они ведь привыкли быть в большинстве: пятеро против одного. А здесь наших — пара. Вот их четверка и сдрейфила — не захотели принять бой.
— Может быть, они ищут более подходящий момент?
— Нет, не похоже. Они уже знакомы с «лавочкиными».
— Неплохо было бы иметь тогда, в Испании, хоть один такой самолет!
Не успеваю докончить фразу, как над летным полем описывает дымную параболу ракета. Взлетаем парами, набираем высоту. Две эскадрильи «юнкерсов» проходят выше нас и сбрасывают бомбы на аэродром. Мы идем за ними в сторону железнодорожной станции Щигры. Противник, обнаружив нас в воздухе, увеличивает скорость.
Мы уже почти набрали высоту и подходили к вражеским бомбардировщикам, когда капитан Белов вдруг передал по радио:
— Восемьдесят восьмой! Слева — пять «мессеров». Задержи их, а мы атакуем «юнкерсы»!
Повинуясь моим действиям, Ла-5 легко взмывает вверх, не теряя при этом скорости. Смотрю назад: идет ли за мной Васин? Да, он повторяет маневр. Для него это первая встреча с врагом в воздухе. Снимаю с 20-миллиметровой пушки и двух 12-миллиметровых пулеметов предохранители. «Мессеры» все еще далеко и выше нас, но вижу, что мы уже обнаружены и что гитлеровцы намереваются зайти со стороны солнца для атаки нашей пары.
«На этот раз просчитаетесь, фашистская сволочь! — мысленно говорю я. Мне ваша тактика давно знакома».
Главное теперь, чтобы Васин не отстал при маневре. Нужно все рассчитать точно и дать ему возможность сохранить нужную дистанцию. У меня нет времени, чтобы подать Васину команду по радио, а впрочем, он может и не услышать меня. Лучше воспользоваться «сигнальной азбукой» летчиков. Делаю ему знак покачиванием крыла! «Внимание, подойди». Даю полный газ и в глубоком вираже иду под «мессера». Ла-5 будто ждал этого. Он быстро и легко повинуется моим приказам. На половине виража с трудом поворачиваю голову. Великолепно! Васин висит у меня на хвосте. Знаю, что он сейчас ничего не видит, даже меня, поэтому жду момента, когда он снова сможет меня видеть, чтобы изменить направление. Начинаю это делать, и «86-й» повторяет мой маневр. Превосходно, Васин! Выходим на расстояние 500–600 метров от фашистов. Пока еще рано вести пулеметный огонь по врагу. Мне нравится открывать огонь, когда уже начинаешь различать голову противника за откидным колпаком. Васин находится рядом со мной и повторяет мои движения. Расстояние до «мессеров» быстро сокращается. Впереди идущий «мессер», кажемся, потерял нас из виду и вертится из стороны в сторону, пытаясь обнаружить «лавочкина» внизу. И тут в нашу сторону
