хорошо знают пилотов, и никакими просьбами и уговорами их не прошибешь. К тому же в моей характеристике было написано: «Весьма чувствителен к холоду». Так я получаю новое назначение, на должность инструктора по самолетам У-2.
И вот уже мои первые ученики: Бальховский, Капустин, Жаворонков, Смолюк, Перцев. Мне предстоит передать им свой опыт, приобретенный во время боев в Испании, а главным образом — здесь, в СССР.
Во время работы в летной школе встречаюсь с другими испанскими летчиками, обороняющими небо Кавказа. Это были Хосе Сирухеда, Педро Муньос Бермехо, Хосе Гисбер, Хосе Руис, Амадео Трильо, Фернандо Вуенаньо. Они летали на Як-7. Их часть входила в состав 8-го авиационного корпуса.
Когда я находился в госпитале, к нам поступил однажды еще один раненый. К моему удивлению и радости, им оказался испанец, летчик-истребитель, мой хороший знакомый Хосе Санчес Монтес. Мы вместе с ним воевали в Испании, и вот теперь оба стали участниками Великой Отечественной войны. Его ранило, как и меня, на Курской дуге, только немного позже.
Хосе рассказал мне все, что прочитал в газетах о битве на Курской дуге, а также о тех событиях, очевидцем и участником которых он был.
Хосе хорошо помнил свое детство, мир, в котором он жил, невысокие скалистые горы с округлыми или острыми вершинами. Горы изломанными цепочками тянулись с севера на юг. Лишь кое-где жалкая растительность взбиралась вверх по их склонам. Среди обвалившихся скал и каменного щебня изредка попадались небольшие зеленые лужайки, где Хосе пас своих четырех бодливых, вечно голодных и тощих коз. Он сам доил коз и, если удой был хорошим, продавал молоко, зарабатывая несколько жалких песет. Но это удавалось не каждый день: летом палящее солнце выжигало траву, и козам нечего было есть.
Хосе в то время знал тетку Пепу, которая всю жизнь занималась стиркой чужого белья. Был знаком с Одноглазым — углежогом в юрах (никто не знал его настоящего имени). Был у него и друг по прозвищу Пинче, который жил со своей семьей в разваливающейся хижине на краю маленького грязного поселка у подножия гор, недалеко от южного побережья Испании на Средиземном море. Пинче погиб, когда недалеко от них проходила линия фронта. Однажды на их улицу залетел шальной артиллерийский снаряд: от его взрыва погиб не только Пинче, но еще и трое ребятишек, игравших вместе с ним.
— Бедные мои друзья! — воскликнул тогда Хосе. — А они-то в чем виноваты? И что они знали об этой войне в Испании? Ничего. Ровным счетом ничего!
Это были тяжелые дни в жизни Хосе. Уже два года, как в Испании шла война с фашистами. И хотя Хосе многого не понимал, он твердо знал, что фашисты — враги его народа. В скором времени его могли призвать на военную службу. Он мечтал стать военным летчиком. Однако сначала ему довелось жениться. Как и в других бедных испанских семьях, у них не было денег, чтобы сыграть свадьбу. Невеста его была слишком юной: в Испании тех времен законы разрешали девушкам выходить замуж в двенадцать лет. Что было делать? И они решили поступить так же, как это делали иногда бедняки, то есть симулировать побег из дому и таким образом избежать расходов на свадьбу.
…Луна своим светом озаряла темное небо. Сквозь разрывы в облаках она хорошо освещала дорогу. В эту ночь Хосе осторожно выбрался из окна своего дома на улицу. В руках у него был большой ломоть хлеба и несколько кусков свинины, завернутых в чистую тряпицу.
Кармела, завернувшись в длинный теплый шерстяной платок, ждала его в кустах у излучины реки. Она так дрожала от страха, что, когда Хосе ее обнял, не смогла произнести ни слова.
— Кармела!.. Кармела!.. — повторял Хосе, обнимая и целуя невесту.
Наконец она справилась со своим волнением и спросила:
— Скажи мне… Что мы будем делать?.. Останемся здесь на всю ночь?
— Нет, конечно! Уйдем отсюда подальше, чтобы нас никто не нашел. Завтра твой отец пойдет нас искать, особенно меня, чтобы отругать как следует… Но через несколько дней… все успокоятся, и мы вернемся домой.
— А куда ты сейчас меня поведешь?
— К родственникам… Идти придется далеко!
Весь остаток ночи они шагали по каменистым пыльным дорогам и тропинкам и лишь к утру пришли к родственникам Хосе. Их встретили приветливо, накормили и предложили отдохнуть.
Прошло несколько дней их первого счастья, и они вернулись домой. Однако через два месяца Хосе призвали в армию. Настал день их расставания.
— Послушай меня, Кармела! Не надо плакать! — говорил Хосе своей молодой жене, обнимая ее в последний раз. — У тебя будет ребенок. Вот, возьми эти деньги. Я их выручил, продав наших коз. Истрать эти деньги на нашего первенца и на себя… Не думай ничего плохого… Я скоро вернусь, буду работать, и опять мы купим коз…
В последний раз он видел Кармелу, когда она стояла посреди двора, прижимая черный платок к глазам. Она говорила:
— Прощай, мой дорогой, береги себя!
— Кармела!.. Береги себя и ребенка!..
Когда солнце опустилось по другую сторону гор, Хосе уже был на станции. Он устроился на пустой тормозной площадке товарного состава, направлявшегося на север, в Мадрид. Волнение сжимало горло. Сквозь пелену слез Хосе смотрел в ту сторону, где осталась его Кармела. Перестукивали на стыках колеса, мелькали поля и железнодорожные станции. Все это понемногу отвлекло его от грустных мыслей.
Кармела, вернувшись в опустевший дом, сначала очень плакала о своем Хосе, но потом заботы о родившемся ребенке понемногу развеяли ее тяжелые думы.
Война часто давала о себе знать. То там то здесь, неподалеку от их поселка, вспыхивали перестрелки, раздавались взрывы снарядов. И тогда Кармела думала: «Бог мой! Война все продолжается… Какое несчастье для нашего народа! Как там мой Хосе?..»
А Хосе, проявив настойчивость и упорство, поступил в летное училище и, успешно закончив его, успел еще до окончания войны сразиться в небе с фашистами.
5 февраля 1939 года Хосе Санчес Монтес вместе с другими испанцами перешел границу Франции и попал в лагерь Сэнт-Сипрейн. В этом лагере Хосе насмотрелся на то, как умирают от голода, холода и болезней.
Однажды один из его товарищей спросил:
— Знаешь последнюю новость?
— Нет! О чем речь?
— Оказывается, можно написать письмо в Испанию… Его перешлют через Красный Крест!
Хосе с трудом добыл огрызок карандаша и клочок чистой бумаги. Все мысли его были с Кармелой: «Дорогая Кармела! Я сейчас во Франции, нахожусь в лагере под стражей. Не знаю, получите ли вы мое письмо… Кармела! Береги нашего ребенка, которого я еще не видел, и даже не знаю, как его назвали. Хочу верить, что мы все-таки встретимся с тобой и сможем счастливо зажить вместе. Здесь у нас каждый день возникают все новые и новые слухи: одни говорят, будто нас вернут в Испанию, другие — будто нас согласилась принять Мексика. Говорят, что придется ехать в Китай, на Мадагаскар или даже в Индию. Однако что бы ни случилось, я всегда буду думать о своей родине, о вас, мои дорогие! О тебе, Кармела, и нашем ребенке! Никогда не смогу вас забыть! Уверен, что наши страдания рано или поздно кончатся и мы снова будем вместе.
Любящий вас Хосе».
Кармела, получив письмо, восприняла его как счастливый луч надежды. Ей казалось, что теперь, когда кончилась война, вернется домой и ее Хосе. Все это время она с утра до вечера работала поденщицей на земле местного богатея. После уборки урожая Кармела вместе с соседкой собирала оставшиеся колоски на пшеничном поле, а после сбора винограда они ходили по пустым виноградникам в поисках забытых виноградных веток. И когда закончилась уборка олив, они прошли немало оливковых рощ, отыскивая отдельные, неснятые ягоды. Всего этого было так мало, но для нее с сыном и это служило подспорьем. Зимой, в период дождей, Кармела вила веревки. За десять метров ей платили одну песету: этого едва хватало на хлеб. Зимой приходилось собирать сучья в роще, чтобы растопить печь. Роща принадлежала частному лицу, и сельская жандармерия ловила тех, кто собирал там сучья.
