взглядами — или его просто не было в тот момент во дворе… во всяком случае, никто из присутствующих не выступил на шаг вперед и не заявил: «Я — черный!» Джелу вздохнул и снова предался игре в отделение возможностей от вероятностей… Ему стало жарко. Несколько мух проявили нездоровый интерес к его персоне: беспокойно покружив в воздухе и, вероятно, устав, они плавно «приземлились» на его лицо.
— Джелу! Джелу-у-у-у!
Джелу вздрогнул. Он задремал. Два прерывистых ручейка стекали с его висков, слегка огибали уши и превращались в эфемерные жемчужинки на воротничке рубашки.
— Джелу! Что ты, черт возьми, делаешь? Спишь?… Совсем раскис! Ребята уходят, — прошептал ему АБВ.
В самом деле, двое пришельцев остановились посреди двора.
— Товарищи, благодарю вас за сознательное отношение… — суровым тоном начал Шербан.
— Это наш долг — помогать товарищам из милиции, потому что…
— Ваша помощь нам понадобится и впредь, — прервал его Шербан. — Пока у нас не будет результатов вскрытия, просим вас не покидать деревню.
Вот это была эффектная реплика! Молчание, которое за ней последовало, показало, что она оказалась также и совершенно неожиданной. Внезапно, как в фильмах о солнечных итальянских городах, все заговорили одновременно, еще раз доказывая тем самым общность латинской расы.
— То есть как это, уважаемый?!..
— Мы арестованы?
— Товарищ, мне необходим отдых… Мы хотели уехать из деревни!
— Матушки, а кто же будет покупать еду?
— Не следует понимать меня ошибочно… — как солист, покрывающий хор, вмешался Шербан. — Вы можете ездить, где угодно, я лишь прошу вас не уезжать из Вамы насовсем. Речь идет об одном, максимум — двух днях. Впрочем, мы с вами еще увидимся.
Этими словами, имевшими явно пророческий смысл, Шербан закончил свою партию, и защитники закона скромно ретировались.
— «Les jeux sont faites. Rien ne vas plus»[35].
— Да, посмотрим, кто вынет черный шар.
— Какой там шар, товарищи, это недопустимо! Я пойду поговорю с начальством этих товарищей!
— Брось, Лика, парень ведь сказал, что через день все решится. Наверное, такой у них порядок.
— А я-то думал, что один из нас непременно во всем признается, — засмеялся Димок.
— Ох, я и забыла!.. Аби, родной, надо протереть суп!
Антракт. Как и положено — ведь пьеса не была бы столь приятной без небольших пауз — актеры и зрители спешат подкрепить свои силы бутербродом, протертым супом, овощами «а натюрель» или другими кулинарными редкостями. И, разумеется, напитками и сигаретами. Создается спокойная атмосфера, в которой прошедшие и будущие волнения постепенно забываются…
Пташки чирикали, мушки весело роились среди листвы, тревожимой легким дыханием ветерка, домашняя птица подбирала остатки пиршеств прошлых дней, а Замбо с достоинством клевал носом. Порывы морского ветра, несущие ароматы водорослей, вынесенных на берег бурей, завершали идиллическую картину.
Джелу дважды постучал в дверь к супругам Верня, произнес пароль: «Это я» — и вошел.
— Что будем делать? — шепотом спросил его АБВ.
— Я еду в Констанцу, доложу Джиби. Не спускай с них глаз!
— Нет, это невозможно! Опять начинаешь! Что я вам — Аргус Четвертого отделения милиции?
— Лучше Аргус, чем Циклоп! Олимпия, ты поедешь со мной — скажем, что отправляемся в Мангалию, за покупками.
— Джелу, родненький, ведь ты говорил, что едешь в Констанцу, и потом, мне ничуть не хочется заниматься покупками, мне надо писать.
— О господи, за что ты наказал меня, познакомив с ней? Почему из двух миллионов жителей Бухареста именно она должна была оказаться моей соседкой?.. Олимпия, дорогая, чудесная, замечательная! Вбей ты наконец себе в голову, что мы едем в Мангалию, за покупками! Иди и спроси всех, не нужно ли кому чего.
— Иду, Джелу, родненький, иду. Но не раздражайся так, как бы тебе кровь в голову не ударила!
— Нет, АБВ, ты — настоящий мученик! Иногда я испытываю к тебе искреннее сочувствие.
— Ладно, ладно, зато у меня бывают минуты настоящего счастья. Разве ты можешь это понять?.. Но дело не в этом. Убеди Джиби переменить метод. Пусть он позволит мне работать по-своему…
— Ребята! — победоносно заявила, входя в комнату, Олимпия. — Вот список: пять пачек сливочного масла, три бутылки подсолнечного, восемь…
— Пошли!
Первые километры они проехали в молчании. Странный пейзаж, похожий на лунный, поглощая солнечный свет, отражал его потом в кремовых, бежевых и коричневых бликах.
— Надо бы мне приехать сюда пописать маслом. Но что это с тобой, чего ты надулся?
— Я думаю!
— Да? Странно!.. О чем?
— О преступлениях!
— О, если бы ты захотел… Хочешь, я расскажу тебе, как все было?
— Нет, помолчи и дай мне подумать.
— Ух ты… неблагодарный! Ведь если бы не я, два года тому назад вы ни за что на свете не поймали бы этого Бырсана… не было бы ни рукопожатий, ни поздравлений!
Испытывая явное отвращение к неблагодарности Джелу, Олимпия закурила, подчеркнуто повернулась к нему спиной и начала с интересом рассматривать бесконечный высокий забор. Через несколько километров, проявляя великодушие или наскучив созерцанием забора, который никак не кончался, она решилась его простить.
— Джелу, миленький! Давай остановимся в Нептуне! — пролепетала она нежнейшим, сладчайшим — прямо медовым голосом.
— Нет.
— Прошу тебя, очень прошу!.. Всего четверть часа! Мона сказала, что здесь продают французские духи.
— Нет.
— Джелу, как ты думаешь, что скажут люди, когда узнают, что вместо того, чтобы заниматься покупками, мы побывали в милиции, в Констанце?
— Хорошо. Но только четверть часа!
— Ты — прелесть! Я всегда говорю Аби, что ты — самый симпатичный и деликатный из наших друзей.
Шум, суета, усталый маленький поезд со смешным названием «титикар», задыхающийся на коротких перегонах, запах горелых колбасок и бифштексов, ящики пива, пенящегося под жгучим солнцем, рожки из вафель, в которых мороженое пастельных тонов превращается в липкую жижу, лотки с ручными изделиями — настоящий кич! — и люди, сумасшедшая толпа людей…
— Погляди-ка, кто здесь… Прекрасная блондинка!
— Которая из них? — спросил Джелу, чей взгляд приковала живописная группа белокурых красавиц — верх красоты в вагнеровском стиле: высокие, стройные, спортивного вида…
— Не там! Вон та, что идет, словно на роликах. А ноги растут от самой шеи.
— Ого! Откуда ты ее знаешь? Кто это такая?
— Это… Михаэла Ионеску! Не помнишь?
— Откуда мне, черт возьми, помнить?
— Ведь я вам писала… Странно, Тити назвал ее «товарищ Адина»… И чуть не избил… Посмотри, как на нее глядят мужчины. Ох, какие же вы похотливые! Ни один не думает о красоте души… Остановись! Встретимся в кафе «Дечебал».
Джелу замешался в поток людей, не спеша движущийся по тротуару. Пока его мысли, неизвестно
