«Абхазия» тоже нормальными транспортными судами не являлись. Это были товарно-пассажирские теплоходы, предназначенные для перевозок пассажиров по Черному морю. По проекту суда имели около 780 пассажирских мест и могли принимать в трюмы только 1000 т генеральных и 100 т рефрижераторных грузов. Практически же из-за небольших размеров трюмов получалось еще меньше. Так, в своем последнем рейсе «Сванетия» доставила в Севастополь, не считая людей, только 191,5 т боеприпасов и 681,5 т продовольствия. Для сравнения сухогрузный пароход «Анатолий Серов» (3925 брт), который по тоннажу уступал «Сванетии», 13 апреля доставил в базу 306 т боеприпасов, 1202 т продовольствия и 180 т других грузов. Последующий анализ показал, что ежедневно в период интенсивных боев гарнизону Севастополя требовалось подавать не менее 600—700 т грузов, из них примерно 2/3 должны были состав лять боеприпасы, а для постепенного создания каких-либо запасов эта норма должна была увеличиться как минимум до 1000 т. Близкими к этой цифре поставки были только в декабре, а в последующие месяцы их объем неуклонно снижался. Отдавало ли себе в этом отчет советское командование? Отчасти отдавало, но расценивало это как временные трудности, существующие до тех пор, пока Крымский фронт не снимет с главной базы осаду. Только этим можно оправдать тот факт, что следующий после «Сванетии» транспорт прибыл в Севастополь спустя десять дней — 26 апреля. Пароход «Анатолий Серов» доставил 3187 человек маршевого пополнения, но только 143 т боеприпасов, 1224 т продовольствия, 392 т фуража и 280 т угля. При совершении обратного рейса 28—29 апреля «Серов», охранявшийся эсминцем «Железняков», тремя тральщиками и двумя сторожевыми катерами, сумел отразить четыре налета вражеской авиации, в которых приняли участие в общей сложности 6 торпедоносцев и 11 бомбардировщиков. Все это еще раз подтвердило тот факт, что, отказавшись от использования тихоходных, но специально предназначенных для перевозки большого количества грузов судов, сведения их в крупные конвои, командование ЧФ со вершило серьезную ошибку, непосредственно повлиявшую на выполнение плана поставок снабжения в Севастополь.
Здесь несколько слов хотелось бы сказать о попытках советского командования обеспечить воздушное прикрытие севастопольских конвоев. Еще с конца 1941 г. конвои при выходе из порта и входе прикрывались одномоторными истребителями, но последние по понятным причинам не летали над открытым морем на удалении более чем 20—30 миль от берега. Немцы, естественно, знали об этом и свои налеты организовывали за пределами зон ближней ПВО базы. С середины марта к сопровождению караванов привлекли бомбардировщики Пе-2. Они летали парами, реже одиночными машинами, на удалении до 105 миль от берега и могли барражировать над судами на высоте 400—800 м до 50—60 минут. При обнаружении вражеских торпедоносцев «пешкам» следовало лобовой атакой заставить их сойти с боевого курса и не допустить прицельного сбрасывания торпед. Следует отметить, что из всего стрелкового вооружения Пе-2 вперед по курсу мог стрелять только один пулемет ШКАС калибром 7,62 мм. Это намного уступало вооружению Не-111 Н-6, который располагал для стрельбы в передней полусфере несколькими пулеметами и 20-мм пушкой MG-FF. Для ликвидации преимущества противника часть ДБ-Зф, МБР-2 и Пе-2 севастопольской авиагруппы оборудовали четырьмя направляющими для стрельбы реактивными снарядами РС-82 или РОФС-132. До 21 марта Пе-2 севастопольской авиагруппы совершили семь вылетов для прикрытия конвоев, с 22 марта по 21 апреля — еще 18. Насколько известно, впервые «пешкам» пришлось вступить в бой 18 марта при защите танкеров «Серго» и «Передовик», которым удалось невредимыми достигнуть Севастополя. Очевидно, после этого случая штаб фон Вильдта сделал необходимые выводы и стал нацеливать свои бомбардировщики на конвои в тот момент, когда они находились еще дальше от берега. В начале апреля к обеспечению перехода судов привлекли и «пешки» главных сил 40-го бап, которые в этот период дислоцировались на Северном Кавказе в районе города Майкоп и станицы Белореченской. Они сделали еще 13 вылетов, ни один из которых не сопровождался встречей с противником. Это неудивительно, поскольку общая протяженность маршрутов из Туапсе и Новороссийска до Севастополя составляла 420—480 миль, так что имелась значительная брешь, где корабли никем не прикрывались. Случай со «Сванетией», которая была потоплена в 120 милях юго-западнее Туапсе и в 170 милях от аэродрома Майкопа, убедил командование, что к обеспечению конвоев необходимо привлечь самолеты с еще большим радиусом. Такой машиной безальтернативно являлся ДБ-Зф (с марта 1942 г. самолет именовался Ил-4, но в документах ВВС ЧФ до конца 1942 г. машина продолжала именоваться по- старому), состоявший на вооружении 5-го гвардейского минно-торпедного полка. Они начали вылетать для прикрытия кораблей с конца апреля и до 22 мая успели совершить 26 самолето-вылетов (4 — с аэродромов Кавказа, остальные из Севастополя). Кроме них летали севастопольские Пе-2 (43 вылета) и СБ (4 вылета), а также летающие лодки МБР-2 (44 вылета с конца марта до 21 мая). Последние должны были осуществлять поиск подводных лодок противника, но, поскольку единственная находившаяся на театре субмарина стран «оси» — румынская «Дельфинул» — в атаки на конвои не выходила, гидросамолеты так же несколько раз участвовали в боях с торпедоносцами. Кроме того, их присутствие вселяло уверенность в летчиков колесных самолетов в том, что в случае вынужденной посадки на воду они будут спасены, а не пополнят ряды пропавших без вести. Бои над транспортами имели место 29 апреля, когда Пе-2 совершили 14 самолето-вылетов для прикрытия перехода транспорта «Анатолий Серов», и 9 мая при обеспечении обратного перехода танкера «Москва». В тот день Пе-2 совершили семь вылетов, ДБ-3 — четыре, МБР — шесть, по два — СБ и ЯК-1. В 30-минутном воздушном бою с девятью торпедоносцами двум летающим лодкам (пилоты капитан Тарасенко, ст. лейтенант Чигиринский) удалось подбить одного противника, но от ответного огня «хейнкелей» пострадали два Пе-2 и один МБР. Хуже было исчезновение двух «яков» (летчики Черевко и Сидоров), которых к тому времени в Севастополе оставалось не так уж много. Возможно, пилоты потеряли ориентировку при длительном полете над морем, но более вероятным кажется сбитие их истребителями противника, которые в эти дни развили необычайную активность в связи с наступлением на керченском направлении.
Тем временем резко ухудшилась ситуация в кавказских портах, откуда осуществлялось снабжение Севастополя. В апреле немцы бомбили Туапсе — 9, 10, 11, 13 и 19-го числа. Еще большие испытания пришлись на долю Новороссийска. Его атаковывали 9 и 10 апреля, а с 18-го налеты стали практически ежедневными, иногда даже дважды в сутки — днем и в ночное время. В Новороссийске затонули транспорт «Калинин» (4156 брт) и два буксира. Кроме того, в результате всех вышеописанных налетов получили повреждения эсминец «Способный», транспорты «Кубань», «Потемкин», «Курск», «Эльбрус» и «Димитров» (не путать с «Георгием Димитровым», потопленным в Севастополе еще в марте). Вне всякого сомнения, этот тур бомбардировок имел прямое отношение к готовившейся немцами операции по разгрому войск Крымского фронта — так они стремились прервать сообщение между Новороссийском и Керчью, для надежности выставив и в Керченском проливе и в Цемесской бухте донные мины. Несмотря на то что налеты немецкой авиации повторялись ежедневно как по шаблону и без истребительного прикрытия, противник встречал довольно слабое противодействие в воздухе. По состоянию на 22 апреля, то есть в разгар налетов, на аэродроме в Анапе находилось 45 истребителей (16/8 ЛаГГ-3, 17/11 МиГ-3, 8/6 И-16, 4/3 И-153), на аэродроме Лазаревское под Туапсе — 9 (1/0 ЛаГГ-3, 1/0 МиГ-3, 4/4 И-16, 3/3 И-153). При этом следует иметь в виду, что расстояние от Анапы до Новороссийска составляло 42 км, а сами базировавшиеся там истребители, помимо ПВО Новороссийска, привлекались также к прикрытию судов на переходе в Керченский пролив и сопровождению ударных самолетов, когда они действовали по заданиям Крымского фронта. Только зенитчики и перехватчики ПВО Новороссийска доложили о не менее чем 30 сбитых бомбардировщиках противника, но немецкое командование, естественно, не подтверждает таких больших утрат. Сбитой признается лишь одна машина из группы I/KG51 (действовала на театре с 3 апреля), и понятно, что такой уровень потерь не мог заставить немцев отказаться от повторения воздушных рейдов. Переломной точкой, по-видимому, стало 28 апреля, когда в рейд на порт отправилось несколько десятков «юнкерсов» из I/KG51 и III/LG1. Немецкий историк Янсен составил со слов командира экипажа группы III/LG1 обер-лейтенанта Рудольфа Пухингера (Puchinger) следующее описание этого рейда:
«Новороссийск стал первым тяжелым переживанием в России. Со своей группой Ju-88 они пролетели сотни километров и сделали целью своей атаки порт с причалами и скопление кораблей. На них набросились истребители и открыли сильный огонь. Кувыркаясь и стреляя, они висели над районом цели. Справа и слева в пике завывали моторы. В зеркале визира быстро бежал горизонт, горы, город и порт, пока в нем не появился причал, покрытый толпами людей в коричневой форме, танками, висевшими на цепях кранов, и горами ящиков с боеприпасами. Бомбы упали. На выходе из пике Ju-88 круто пошел вверх. Впереди в кабине спину плотно прижало к спинке сиденья. Радиста потянуло назад, и на секунду они
