– Еще бы, – отвечала ему Ронда. – На СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ уж точно будет самое лучшее время тронуться с места.
– Ничего не знаю лучше ЦИНЦИННАТИ весной, ты согласен? – небрежным тоном произносила Гермафродитти, обращаясь к Луиджи – Самому Сильному Человеку.
– Ты права, – отвечал Луиджи, приподнимая один из грузовиков сзади, чтобы проверить ведущий мост. – На СЛЕДУЮЩЕЙ НЕДЕЛЕ ЦИНЦИННАТИ уж точно будет красивей всего.
Второй тактический ход заключался в том, чтобы отправиться через Великие равнины, будто они действительно направляются в Цинциннати, и только потом резко свернуть к запланированному месту встречи в Байю.
Каким бы нереальным это ни представлялось, но их стратегия, по-видимому, сработала, поскольку, пока они шли через равнины на восток, они не заметили никаких признаков слежки, хотя множество голов поворачивалось в их сторону – поглядеть, как караван ярко раскрашенных грузовиков проезжает мимо.
Они ехали сквозь грозы и бесконечные дожди, под пологом тяжелых, воронкообразных туч, мимо перевернутых концами вверх радуг, сквозь облака красного тумана, порой попадая в наводнения; а однажды проехали мимо сотен коров, уставившихся на них в черно-белом изумлении: из-за гравитационной инверсии коровы парили в нескольких метрах над землей. В городах и поселках даже стали поговаривать, что где-то в горах какой-то человек строит огромный корабль и пытается собрать по паре из всех существующих на Земле видов животных, чтобы взять их на борт.
Начинало казаться, что невозможно предсказать следующую грозу и невозможно от нее укрыться.
Примерно в это же время торжествовавшие победу Лысые Пантеры Полли, которые несколько запутались, возвращаясь из Техаса, и, случайно отклонившись от намеченного маршрута, оказались в Оклахоме, начали потихоньку снова стекаться в Байю. Полли была совершенно замотана, пытаясь вести дела в харчевне, украдкой наделять бесплатной едой все прибывающие орды участников, готовиться к приему стомашинного каравана Мечтателей и в то же время как-то ухитряясь выдерживать периодическое инспектирование со стороны регионального менеджера корпорации «Что-за-Сосиска!». Этот последний желал знать, почему надувной Адольф-Такса больше не парит над харчевней, как предписывается политикой компании. Все это было гораздо больше, чем работа на полной ставке. Полли чувствовала себя так, словно она проводит что-то вроде операции по спасению выброшенных за борт людей, которых волна за волной выплескивает на остров – пустырь рядом с харчевней – и которые под радужными арками корпорации «Что-за-Сосиска!» ждут теперь, чтобы их накормили.
В то время как циркачи, обитатели Колпачного Ранчо и члены организации «Очнитесь От Американской Мечты» направлялись в Дельту, весь этот район был охвачен бурной деятельностью, никакого отношения к ним не имеющей. В соответствии с решением «Корпорации Америка» распространить влияние «Шоу- Америка» еще шире, телекамеры с дистанционным управлением устанавливались на всех транспортных эстакадах и переходах через шоссе, на каждом перекрестке и в людных местах. Даже предполагавшееся установление таких камер в общественных туалетах тоже начало осуществляться, идя рука об руку с введением новой игровой программы под названием «Процесс Отбора». Разумеется, Дельта была не единственным местом, где творилось такое: подобные перемены происходили по всей стране. Тотальная Информационная Сеть планировала со временем охватить всю сотню с лишним существующих каналов, включая не только привычные телепрограммы в стиле «реалити-шоу», но и новостные, спортивные, рекламные, а также несколько новых проектов. «Канал Побед» должен будет передавать во всех подробностях уточненные варианты новостей об американских военных действиях по всему миру, а «Речевой Канал» станет круглосуточно представлять послания Куша Стоунфеллоу и других лидеров «Корпорации Америка». Поговаривали даже об открытии «Канала Новой Погоды».
В то время как караван подъезжал к району Дельты, старый поэт Корсика сидел в харчевне Полли на своем привычном месте у стойки, обнимая ладонями чашку кофе в надежде, что кофе как-то уравновесит принятую им в это утро порцию мятного ликера. Но услышав звук открывающейся двери, он поднял мутный взгляд и обнаружил, что, по-видимому, успел выпить слишком много ликера. Чудо из чудес: он не только увидел своего старого друга Биби Брауна, ставшего отцом маленького Бадди и исчезнувшего с глаз долой («Подлец этакий!» – подумал Корсика с восхищением), так вот, он не только увидел, как Биби Браун входит в дверь харчевни, он увидел целых двух Биби. Или это были два Бадди ЛеБланка? Во всяком случае, он был тут – кто бы он ни был – в ярком цветном и к тому же двойном изображении, как это случалось Корсике видеть обычно ближе к вечеру. Этот высокий рост, стройность, эта буйная копна волос, голова, чуть вытянутая вперед, как бы в нетерпеливом поиске ответа… Корсика зажмурился и снова открыл глаза, но взгляд его не прояснился. Наоборот, две фигуры вроде бы собирались превратиться в четыре; учетверенный образ, несомненно, означал, что мятный ликер с годами стал оказывать все возрастающее влияние на его психику.
Но тут, случайно взглянув мимо этих фигур, он увидел еще более волнующее зрелище, так как в широком витринном окне кафе его глазам предстала огромных размеров Дева Мария с прижатым к груди огромным Младенцем Христом.
– О Господи, – забормотал Корсика еле слышно. – Я больше не буду пить мятный ликер до полудня… Не буду больше пить мятный ликер до полудня…
Видение вдруг стало удаляться, к большому облегчению Корсики; однако его молитва, вероятно, шла не вполне от чистого сердца, потому что на смену прежнему тотчас же явился еще один огромный образ Девы с ребенком.
– О Господи, – пробормотал Корсика. – Я Тебя заверяю, что ни за что не буду пить мятный ликер до послеполудня.
Но в окне снова и снова появлялись Иисус и Мария, еще и еще…
– Господи, я не стану пить мятный ликер в дневные часы…
Опять Иисус и Мария…
– Господи, я значительно уменьшу порции мятного ликера…
И еще Иисус и Мария… И еще…
– О Господи! – вскричал Корсика, вскочив на ноги: он был доведен до предела своих психических и умственных возможностей. – Обещаю навсегда отказаться от мятного ликера!
– Пап? – Бадди старался привыкнуть к звуку этого слова, такого странного, всего в один слог: оно казалось совсем чуждым его слуху. – Пап?
Никакого ответа, кроме шуршания шин по асфальту, он не услышал. Возможно, потому, решил Бадди, что слух его отца был столь же непривычен к звучанию этого слога, как и его собственный.
– Гм… Отец? – сделал он новую попытку.
Синие глаза отца неотрывно смотрели вперед сквозь ветровое стекло их машины, мчавшейся по шоссе во главе каравана грузовиков, словно он жадно вбирал в себя все, что видел, или не видел вовсе ничего.
– Гм… Биби? Мистер Браун?
Сердце Биби вроде бы взялось участвовать в каких-то скачках, во всяком случае, так казалось его владельцу, потому что, когда они проезжали первый указатель – «Байю 100 миль», – оно пустилось рысью. Когда проехали второй указатель – «Байю 50 миль», – оно перешло на легкий галоп. А когда миновали третий – «Байю 25 миль», – оно помчалось во весь опор.
«Байю 10 миль»… «Байю 5 миль»… Указатели сменяли друг друга в безжалостной последовательности… И вот – «Вы въезжаете в округ Магнолия».
На самом деле, думал Биби, это, должно быть, такие скачки, где участникам приходится прыгать через барьеры, потому что сердце у него в груди то и дело прыгало через какие-то невидимые препятствия…
– Да-а-а, – протянул Родриго, когда они с Рондой ехали по шоссе в последнем грузовике, замыкая колонну, чтобы никто не затерялся в пути. Они попали в район сгорбленных кипарисов, болот, испанского бородатого мха и сладко пахнущих цветов на деревьях, что, несомненно, могло означать лишь одно: это Байю.
– Я тебе никогда не говорил, что мой прадед был чуть ли не самым знаменитым охотником на аллигаторов в Дельте? Да-да, старый Кродед Гонсалес. Он однорукий был. Вместо другой руки у него крюк был железный. Пришлось приделать, после того как один злолигатор ему руку откусил. Но такому, как старый… гм… Крофиш Гонсалес, все было нипочем.
