На спине у него растекалось большое кровавое пятно, над которым рубашка была явно разрезана.
— О Господи, ‘Ринг, какой же ты дурак! Похоже, рана серьезная. Почему ты ничего не сказал? Тебя кто-то пырнул ножом? — Оглядывая его с ног до головы, Мэдди заметила, как он улыбается. — И не думай, что я хоть чуточку тобой интересуюсь. Ничего подобного. Я помогла бы любому, кто у меня служит, даже если бы этот человек мне и не нравился. Перестань ухмыляться и сними сейчас же рубашку. У меня где-то в сундуке были бинты.
— Ты готова сделать что угодно, только бы заставить меня раздеться, не так ли?
— Сказать по правде, ваш вид, капитан, мне нравится гораздо больше ваших слов.
Мэдди заметила, что, вынимая руки из рукавов рубашки, он слегка поморщился.
— Садись, — приказала она, и ‘Ринг немедленно повиновался.
Ей приходилось перевязывать людей и раньше, и она разбиралась в ранах. Порез был неглубоким, зашивать его не требовалось, но туда набилось много грязи.
— Ты что, валялся в свинарнике после того, как тебя пырнули ножом?
— Более или менее. Кто-то сбил меня с ног, а вдобавок по мне прошлись человек тридцать-сорок.
— Я видела, как ты упал, но ничего не могла сделать.
— Да, я слышал, как ты меня звала. Прости, что не смог тогда к тебе пробраться, — произнес он вполголоса.
Подняв на него глаза, Мэдди увидела, что взгляд его был прикован к той части ее тела, которая выпирала из корсета.
Охнув, капитан резко выпрямился.
— Нельзя ли полегче?
— Я делаю все так, как вы того заслуживаете.
— Я заслуживаю самого лучшего. Если бы не я, вы, вероятно, были бы сейчас в палатке кого-нибудь из старателей, развлекая с полдюжины мужчин.
Мэдди слегка отодвинулась.
— По крайней мере, они видели бы во мне женщину. И они не смотрели бы на меня украдкой.
Он прикоснулся ладонью к ее щеке и, погрузив остальные пальцы ей в волосы, большим пальцем погладил уголок рта.
— Ты что, вообще ничего не понимаешь? Совсем ничего? Да ты самая желанная женщина из всех, каких я встречал в своей жизни. Когда я смотрю на тебя, слышу твой голос… неважно, что чувствую я, но ты мне не нужна, если тебе все равно, какой перед тобой мужчина. Ты мне нужна только в том случае, если тебе нужен я. Я ‘Ринг, а не капитан Монтгомери, не человек, которому ты не доверяешь, считая своим врагом. Ты слишком много значишь, чтобы можно было согласиться на что-то иное.
Внезапно осознав, что оба они почти раздеты и находятся друг к другу слишком близко, Мэдди отошла.
— Ты лишь хочешь получить от меня сведения.
— Я хочу от тебя много большего, не только это.
— Чтобы я спела для тебя? — спросила она шепотом.
Он вздохнул и отвернулся.
— Как ты считаешь, рану придется зашивать?
— Нет.
Его слова смутили Мэдди, к тому же ей было не все понятно из того, что сказал ‘Ринг. По существу, чем больше она с ним общалась, тем меньше его понимала. Мэдди решила прекратить этот разговор.
— Кто был тот человек, который пел со мной? — спросила она и начала перевязывать рану, стараясь не обращать внимания на то, что ее полуобнаженная грудь касалась его спины, когда приходилось над ним наклоняться.
— У меня было мало времени, чтобы толком все разузнать, и, сказать по правде, я не мог оторвать глаз от той пылкой Кармен, какой ты была в тот момент, но, кажется, он самый настоящий пьяница из города пьяниц под названием Десперит.
— Очень неплохой голос. Не понимаю, откуда он достал партитуру «Кармен». Вот уж не думала, что она успела дойти до Запада. Ну, кажется, все, я закончила.
Он поймал ее руку.
— Спасибо.
Не отрывая глаз от руки, ‘Ринг повернул ее и поцеловал ладонь, задержав на мгновение у губ. Мэдди провела рукой по его густой темной шевелюре. Когда он поднял на нее глаза, она почувствовала легкую дрожь в коленях.
— Ты была сегодня просто великолепна. Уверен, у многих благодаря тебе изменилось мнение об опере.
Эти слова заставили ее вспомнить свое необычное выступление, а также недавнее весьма фривольное поведение здесь, в палатке, и Мэдди почувствовала смущение.
— Похоже, в другом отношении я зашла немного дальше, чем следовало. Боюсь, мнение, которое теперь сложилось у них об опере, ничуть не лучше прежнего.
— Во всяком случае, об оперных
Мэдди чуть ли не отпрыгнула от него и поспешно запахнула блузку.
— Не понимаю, что на меня тогда нашло.
— Кармен, — ответил он и потянулся, коснувшись руками брезентового верха палатки. — Но я рад, что ты снова стала сама собой. Кармен не та женщина, которую бы я выбрал. Что происходит с ней в опере?
— Дон Хосе ее убивает.
— Нечто подобное я и предполагал. Ну так как, ты ложишься? Если намереваешься сидеть так всю ночь, это твое дело, но я хочу выспаться.
Она словно застыла в трансе, не сводя с него глаз. Что он имел в виду, говоря «не та женщина, которую бы я выбрал»?
— Ты собираешься ложиться прямо так? Вопрос заставил ее очнуться.
— Уж не думаешь ли ты, что я стану раздеваться при тебе?
— При том, что на тебе сейчас, я бы не удивился, если бы ты еще что-нибудь надела, ложась спать. Помочь тебе со шнуровкой?
— Только прикоснись ко мне, и я тебя так разукрашу, что теперешняя твоя рана покажется просто царапиной.
— Заманчивая перспектива. Пожалуй, я над этим подумаю.
— Убирайся отсюда и позови Эдит.
— Я неплохо справлюсь со шнуровкой на корсете.
— Вон!
— Ладно, я ухожу, но скоро вернусь. Понятно? — И, не дав ей времени ответить, он вышел.
Мэдди со вздохом опустилась на койку. Она его совершенно не понимала. Несколько минут назад, хотя она чуть ли не предлагала ему себя, он был холоден, как лед, и тут же, буквально в следующую минуту, желает помочь ей раздеться.
Прошло несколько мгновений, прежде чем она сообразила, что над ней стоит Эдит и что-то шепчет:
— Я это достала!
— Достала что? — спросила, не понимая, Мэдди.
— Фрукты, которые вы просили. Правда, мне пришлось заплатить за них довольно много.
Мэдди, все еще плохо соображая, продолжала непонимающе смотреть на Эдит.
— Опять он заставил вас забыть о сестре? Да, если кто и способен заставить женщину позабыть обо всем на свете, так это он, хотя, похоже, его самого женщины ничуть не интересуют.
— Ты так решила, потому что ты его не интересуешь?
