задача проста — предотвратить величайшую в истории планеты морскую и дипломатическую трагедию, трагедию, которая вполне может привести к третьей мировой войне. В свете этого я прошу, убедительно прошу преодолеть ваши несущественные разногласия. А теперь я хочу услышать серьезное и обдуманное разъяснение инцидента в заднем ряду.
Глава албанской контрразведки заявил, что в интересах международного сотрудничества он впредь воздержится от курения в зале.
— Вот видите? — сказал Римо. — Я же говорил.
Но тут встал человек, назвавший себя сотрудником американских секретных служб. Он заявил, что этот американец не выражает позиции Соединенных Штатов, и принес извинения Албании за его грубость. Албанцы их приняли. Раздались жидкие аплодисменты.
Римо фыркнул.
Англичанин, представившийся помощником руководителя британской службы безопасности, продолжал:
— По-видимому, все уже знают, что этот корабль, пока называемый просто «242», скоро переименуют в «Корабль Наций», и он станет постоянным плавучим домом для ООН.
— Я этого не знал, — перебил его Римо. — ООН что, съезжает с Нью-Йоркской квартиры?
Оратор сделал паузу, затем издал легкий смешок.
— Очень остроумно! — сказал он.
— Нет, я не шучу, — сказал Римо. — Я в самом деле не слышал об этом. Вы хотите сказать, что ООН покидает Нью-Йорк?
— Да, сэр. Именно это я и сказал.
— Держу пари, что нью-йоркцы чертовски этому рады, — сказал Римо.
— Они-то, возможно, и радуются, но мы — заведомо нет. Все мы, а здесь собрался цвет мировой разведки, оказались в беспрецедентной ситуации. По сути дела, нам придется надзирать за собственным начальством. Положение более чем деликатное. В наш век терроризма корабль станет огромной мишенью. Это неслыханная опасность. Может кто-то из вас представить себе, что произойдет, если корабль утонет вместе со всеми дипломатами?
Римо поднял руку.
— Слово имеет американец, — сказал человек у экрана.
— Могу вас заверить, что ничего страшного не произойдет, — сказал Римо. — Дипломатов у нас хоть пруд пруди. Они всегда под рукой. Некоторые говорят, что, мол, полицию и солдат заменить нетрудно. Но давайте посмотрим правде в лицо: полицейского или солдата еще надо обучить, его подготовка требует времени. А дипломаты? Откуда они берутся? Поговори как надо с кем-нибудь в Москве или проведи кампанию сотрудничества в Штатах — и все дела. Бывает и так, что надо просто сбыть кого-то с рук и заслать куда подальше, с глаз долой. А вы говорите — дипломаты! Проку от них никакого, а мы их охраняй! Я считаю, что беспокоиться тут не о чем.
Послышались возгласы одобрения — в темном помещении можно было не стесняться. Чиновник у экрана откашлялся. Кто-то захлопал, и весь зал зааплодировал.
Англичанин кашлянул снова.
— И тем не менее наша работа и наш долг заключаются в том, чтобы охранять этих людей. На нас смотрит весь мир. «Корабль Наций» стоит на якоре в нью-йоркском порту Официальная церемония открытия должна состояться на будущей неделе. Мы имеем все основания опасаться, что он может стать кораблем смерти: еще во время его строительства произошло пять таинственных смертей. Вы только вдумайтесь, джентльмены, пять смертей! — подчеркнул он. — Пять человеческих жизней!
Американец снова поднял руку. На этот раз слово ему дали с неохотой.
— Ведь это очень большая лодка... — начал Римо.
— Корабль, — поправили его.
— Какая разница? Если у вас есть такая... такой большой корабль, на нем должно работать очень много народу. Я хочу сказать, требуется не меньше тысячи человек, чтобы его обслуживать, пока он стоит на стоянке.
— На якоре, — сказал англичанин.
— Ну, на якоре. Теперь посчитайте: его строили тысячи людей, да еще все, кто его караулит. Погибло пять человек, так? Всего лишь пять. А возьмите на выбор какой-нибудь город с таким же населением. Сколько там гибнет людей? Ручаюсь, что много больше. Выходит, что эта лодка — не опаснее чем любой большой город в мире. Так зачем нагнетать страсти вокруг этого корабля, который, по сути дела, не более опасен, чем любое другое место с большим скоплением людей? Тем более что пропажу дипломатов никто и не заметит!
Кто-то засмеялся очевидной правоте суждений американца, вслед грохнул весь зал. Когда смех умолк, представитель американской секретной службы извинился за своего согражданина, который, по всей вероятности, представляет здесь какое-то неизвестное ему учреждение. Он назвал выступление Римо достойным сожаления, а его идеи — неконструктивными.
— Ну и тупица! — Римо встал с места и вышел в освещенный коридор, до отказа забитый людьми.
Какой-то репортер безуспешно пытался пробиться сквозь толпу.
— Что случилось? — спросил у него Римо.
— ЦРУ с риском для жизни предотвратило диверсию в здешнем туалете. Там планировался взрыв.
— Откуда вам это известно?
— Из достоверного источника, — бросил репортер. — Но не пытайтесь на меня давить, я все равно его не назову.
Римо, посвистывая, вышел из здания Госдепартамента на улицы столицы.
Ясный и теплый весенний день клонился к вечеру. Перед самым заходом солнца он набрал хорошо известный ему телефонный номер и надиктовал на автоответчик следующее сообщение:
«Был на встрече. Считаю, что это, а значит, и все, чем вы занимаетесь, — пустая трата времени. Прошу не считать меня вашим сотрудником со вчерашнего дня».
Римо не сомневался, что «наверху» эту запись прослушают в самое ближайшее время.
Впервые за десять с лишним лет он был свободен.
Довольно! Хорошенького понемногу! Десять лет он работал на КЮРЕ, тайное агентство, организованное, чтобы защитить Америку от растущей преступности. Мало-помалу функции Римо видоизменялись: он теперь уже не был карающим орудием, а превратился в обыкновенного сыщика, и это ему не нравилось. Он видел, что КЮРЕ все глубже уходит в подполье, поскольку, по вине конгресса, национальная служба безопасности целенаправленно разрушается, и это ему не нравилось. Его стали посылать за пределы страны с заданиями, выполнение которых блокировалось либо ЦРУ, либо конгрессом, и это ему тоже не нравилось.
Хватит! И как только его хватило на десять лет?!
На столицу опустились сумерки, и Римо ощутил желание пройтись. Возвращаться в отель, где его ждал наставник. Мастер Синанджу, не хотелось. Он предпочитал обдумать все хорошенько, прежде чем заговорит об этом с учителем, который так часто оказывался прав, хотя бывал иногда и категорически не прав.
Римо приготовил целую речь. Он будет предельно откровенен: работа для КЮРЕ была ошибкой, в этом Чиун был прав. Пришло время употребить свои способности на что-нибудь другое — там, где они получат надлежащую оценку И все-таки где-то в глубине души Римо ощущал грусть. Он и сам не мог понять: то ли он бросал Америку, то ли Америка уже давным-давно бросила его.
Глава 3
В малоизвестном морском бою близ Ямайки в начале первого десятилетия восемнадцатого века погиб последний из капитанов британского флота, которому суждено было быть обезглавленным. Было это так: адмирал Ее Величества английской королевы внезапно обнаружил, что испанские галеоны, которые он собирался захватить и разграбить, вооружены лучше, чем его корабль, и попытался заключить джентльменское соглашение о прекращении огня Испанский капитан поклялся на святых мощах, что «его слово — это его кровь и его душа» Английский капитан дал слово офицера и джентльмена.
Они договорились, что британское судно спустит флаг и сдаст оружие, а испанцы ни при каких обстоятельствах не причинят англичанам вреда.
Но тут англичане увидели, что испанский адмирал стоит открыто на капитанском мостике, и в самый
