уберется из нью-йоркской гавани, чтобы из нас не делали козлов отпущения!
— Какова наша официальная позиция, сэр? Что сказать журналистам?
— Мы выступаем против сожжения людей как способа решения международных споров. Я пошел спать.
В спальне ему пришлось подождать полчаса. Он барабанил пальцами по ручке старинного кресла и каждые десять минут бросал нетерпеливый взгляд на верхний ящик комода. Ровно в 18.15 он достал красный телефонный аппарат, спрятанный в верхнем ящике комода, и набрал номер.
— Вы меня заверили, — сказал он ледяным тоном, — что те двое будут посланы на корабль. Вы дали мне слово! И вот я узнаю о резне на борту. Наша нация, наравне со всеми, несет ответственность за безопасность этого корабля. Кто и когда допустил просчет? Я хочу знать!
— Алло, алло! — ворвался в трубку женский голос, интонации которого сразу же выдавали жительницу Нью-Йорка, а точнее — Бронкса. — Это ты, Сельма? Сельма! Ты меня слышишь?
— Кто это? — строго спросил президент.
— Откуда вы взялись? Я звоню Сельме Ваксберг. Кто вы такой?
— Я — президент Соединенных Штатов.
— Ты здорово копируешь его голос, Мэл! Просто чудно! Позови, пожалуйста, Сельму, а?
— Здесь нет никакой Сельмы!
— Послушай, ты, остряк-самоучка! Мне не нужны твои розыгрыши. Сейчас же позови мне Сельму!
— Это — Белый дом. Здесь нет никакой Сельмы.
— Ну, хватит! Уже надоело.
— Я — президент Соединенных Штатов, и я хочу, чтобы вы положили трубку!
— Соедините меня с Седьмой, тогда я отключусь от вас.
В трубке послышался новый голос, напряженный и недовольный.
— Произошла ошибка, — осторожно произнес голос.
— Уж это точно, — сказала женщина с бронкским акцентом. — Я требую позвать Сельму Ваксберг!
— Я жду объяснений, — сказал президент.
— Мадам! — произнес недовольный голос. Это правительственная линия.
Мне необходима секретность. У меня очень важное дело.
— И у меня важное! О чем вы собираетесь говорить?
— О спасении планеты, — сказал недовольный голос.
— Мое дело важнее. Отключайтесь!
— Мадам! На проводе ваш президент, и он просит об одолжении. Я прошу об этом во имя блага всего мира!
— Алло! Алло! — послышался другой, более молодой голос.
— Это ты, Сельма?
— Я хочу знать, почему в нью-йоркском порту вое идет не так, — решился наконец президент.
Конечно, вести разговор в таких условиях было рискованно, но что делать? Он знал, что не сможет связаться с этим человеком раньше утра, а ждать так долго нельзя президент должен иметь информацию. Секретная телефонная линия функционировала лишь в определенные часы. Если не вдаваться в подробности, подумал президент, эти две женщины не догадаются, о чем идет речь Мало ли что в Америке идет теперь не так! Почти все.
— Руфь! Руфь! Это ты?
— Это я, Сельма. Что там за олух к нам подсоединился?
— Там нет наших людей, — сказал доктор Харолд В. Смит, бессменный руководитель секретного агентства КЮРЕ.
— А кто же там будет? — расстроилась Сельма Ваксберг, решившая, что речь идет о вечеринке, куда ее не пригласили.
— Но почему? Вы же обещали! — сердился президент США, которого Смит не далее как на прошлой неделе заверил, что на борт доставят спецгруппу из двух агентов, которые будут задействованы без ведома других секретных служб.
— Да отцепитесь же вы, наконец! — воскликнула Руфь Розенштейн, проживающая по адресу: 2720, Гранд Конкорс, Бронкс. — У нас серьезный разговор. — Руфь нашла для Сельмы неженатого бухгалтера, который выразил желание встретиться с очаровательной молодой девушкой по имени Сельма, к тому же прекрасно готовящей.
— Маленькая нестыковка. Они больше не хотят работать на нас, — сказал Смит в расчете на то, что обе женщины, которые так некстати подключились к правительственной линии, не смогут уловить суть разговора и даже не разберут, о чем идет речь.
— Скажите, а вы женаты? — спросила Руфь Розенштейн, убежденная, что удачные браки совершаются чисто случайно.
— Я — да, — сказал президент США.
— Я тоже, — сказал доктор Смит, руководитель КЮРЕ.
— Как ты можешь, Руфь! — воскликнула Сельма Ваксберг, втайне довольная, что вопрос поставлен ребром и теперь нет необходимости крутиться вокруг да около.
— Вы кто по национальности? Евреи? — продолжала допытываться Руфь Розенштейн. Никогда ведь не знаешь, кто и когда надумает разводиться. Зачем же тратиться на лишний телефонный разговор?
— Нет, — сказал Смит.
— Нет, — повторил президент.
— Тогда вы отпадаете, — изрекла Руфь Розенштейн.
— Перестань, Руфь! — застеснялась Сельма Ваксберг, которая в свои тридцать четыре года пришла к выводу, что жизненным приоритетом является не религия, а секс.
— Ну так пошлите туда кого-нибудь! — распорядился президент.
— У нас больше никого нет, сэр. Мы — не войсковое соединение.
— Так, значит, мы бессильны? — спросил президент.
— Вероятно, — ответил Смит.
— А вы не пробовали трансцедентальную медитацию? — осведомилась Сельма.
— К чертям! Я верю только в снотворное, — сказала Руфь, которая находила, что проблемы решаются легче, когда хорошо выспишься.
— Что вы предлагаете? — спросил президент.
— Я? — спросила Руфь.
— При чем здесь вы?
— Я попытаюсь послать их на корабль. Однако гарантировать ничего нельзя: я не могу решать за них, — сказал Смит.
— Что он говорит? — не поняла Сельма.
— Он не может дать полные гарантии, — пояснила Руфь.
— Ох! — огорчилась Сельма.
— Он здорово подражает президенту, правда? — сказала Руфь.
— Боюсь, что это — сам президент, я узнала его по голосу, — сказала Сельма.
Руфь ей не поверила.
— Это он, — твердила взволнованно ее подруга.
— В самом деле? Послушайте, господин президент! Вы там не очень-то надрывайтесь. Я много ездила по свету и убедилась, что наша страна — величайшая в мире. Делайте то, что считаете нужным, и предоставьте другим вариться в собственном соку.
— Если вы действительно хотите мне помочь, мадам, то положите трубку, — попросил президент.
— А кто будет платить за разговор? — уточнила Руфь.
— Понятия не имею, — сказал президент.
— Лучше положите трубку, сэр. Мы с вами свяжемся после, — посоветовал Смит.
— Удачи вам обоим, — сказала на прощанье Руфь.
На борту «Корабля Наций» следственная комиссия осматривала обуглившиеся помещения ливанского представительства. Мертвые тела оставались на своих местах, обгоревшие до
