— Я прошу немного, император, — сказал Чиун. Смит сразу же решил, что старик хочет возобновить переговоры об увеличении жалования. Всякий раз, как Чиун заявлял, что ему много не нужно, оказывалось, что только золото может спасти его от вечного позора в глазах потомков.
Смит испытывал яростный прилив гнева, что совсем не было ему свойственно. На КЮРЕ оказывал сильное давление Белый Дом, требуя положить конец убийствам на авиалиниях. “Интернэшнл Мид-Америка” потерпела полный крах, и, кто знает, сколько еще авиалиний ждал такой же конец. Средства массовой информации посеяли в населении панику: все опасались летать самолетами. Цивилизация, которая, по большому счету, представляла из себя обмен продуктами производства и идеями, оказалась в опасности. А Чиун продолжает выколачивать из него деньги.
— Если вы помните. Мастер Синанджу, вы сказали, что ситуация с Римо выправляется. — Он со значением взглянул на ничего не выражающее лицо Чиуна. — И вот я приезжаю сюда, и что я вижу — он бездельничает и читает журналы. А как же ваше обещание? То, что вы дали за дополнительное золото? В нашу последнюю встречу. Помните, Чиун?
Смит изо всех сил старался сдержать охвативший его гнев, но лицо выдавало его.
— Это было нечестно, — тихо проговорил Чиун.
— Не понял.
— Это было нечестно, — повторил Чиун.
— Нет, это было честно, — рявкнул Смит, уже не пытаясь скрыть раздражение. — Вы пообещали, что за девять мер золота, доставленных в Синанджу, заставите Римо снова взяться за работу. Если он все же отказался...
— Не вы поступили нечестно, — прервал его Чиун. — Не вы, о, достойный император, а я. — Старик стыдливо потупил глаза.
— Ясно. Вы хотите сказать, что Римо отказывается работать даже за дополнительное вознаграждение.
— Он не отказывается работать. Он просто не может.
— Почему? — спросил Смит. — Он что, болен?
— Римо охвачен страхом.
Смит почувствовал, что сейчас взорвется. “Страхом!” А сколько раз сам Смит испытывал страх? Сколько раз смотрел в лицо смерти? Он не был от природы так щедро физически одарен, как Римо, и, естественно, не прошел такой тренировки, и все же, когда наступал критический момент, Харолд Смит преодолевал страх и продолжал действовать. Страх не оправдание. На каменистой земле Нью-Гемпшира, где взрастал Смит, бытовала поговорка, которую впитала его суровая душа: “Глаза боятся, а руки делают”.
— Ему надо преодолеть страх, — жестко произнес Смит.
— Я неточно выразился, император, не страх останавливает Римо. Он докопается до причины авиационных убийств хотя бы потому, что не сможет противостоять желанию раскрыть преступление. А докопавшись, вступит в схватку.
— Тогда в чем проблема? Чиун вздохнул.
— Римо не выйдет из схватки живым. Сняв шляпу, Смит крутил ее в руках.
— Откуда вам это известно?
— Известно. Больше я ничего сказать не могу. Вы не принадлежите к Синанджу, и потому вряд ли поверите моему рассказу.
Старик погрузился в молчание. Смит продолжал теребить шляпу.
— Значит, это конец? — наконец проговорил Смит. — Конец Римо? И нашей совместной работе?
— Возможно, — ответил Чиун.
— Не буду притворяться, что я хоть что-то понимаю, — сказал Смит. — И не представляю, что бы я мог сделать, даже если бы понимал.
Он бросил взгляд на дверь, но тут заговорил Чиун:
— Не спешите уходить, император. Я придумал, как можно ему помочь.
Смит поджал губы. Началось, подумал он. Только на этот раз все обставлено более драматично.
— Видимо, надо опять увеличить вам жалование, Чиун. Я очень занят. И за этим не стоило вызывать меня сюда. Если вам нужно больше золота, можно сказать об этом по телефону. И хочу вам сказать, что я разочарован. Очень.
Он повернулся, чтобы уйти.
— Мне не нужно золота, — раздался голос Чиуна. Рука Смита, уже лежавшая на дверной ручке, замерла.
— Тогда в чем же дело?
— Мне необходимо ехать в Синанджу, — ответил Чиун.
— Об этом не может быть и речи. Такие вещи обговариваются заранее.
— Другого выхода нет, — произнес Чиун.
— Это невозможно.
— В моей деревне есть одна вещь, которая может спасти Римо, — сказал Чиун.
— А вы заодно получите внеочередной отпуск, — ядовито заметил Смит. — Знаете притчу про мальчика, который регулярно обманывал пастухов, крича, что к их стаду крадется волк. Так вот, Чиун, вы кричали “волк!” слишком часто.
Смит распахнул дверь.
— Подождите! — голос Чиуна прогремел как электрический разряд. Плавно, одним движением, словно завился клуб дыма, он поднялся на ноги, подошел к двери и закрыл ее.
— Я беру назад свою просьбу, — сказал он.
— Простите?
— О прибавке к жалованию. О дополнительных четырех мерах золота, о которых, кстати, Римо и не просил. Мне самому хотелось повысить благосостояние деревни. Я отказываюсь от золота ради возможности побывать в Синанджу. Но ехать мне надо немедленно.
Смит внимательно вгляделся в лицо старика. Впервые на его памяти Чиун отказывался от золота.
— Значит, это так серьезно? Так важно для вас?
— Да, император.
— И вы искренне думаете, что ваша поездка поможет Римо?
— Полностью не уверен. Но хочу попробовать, — ответил Чиун.
— Может, вы объясните мне...
— То, что вы не сможете меня понять, вовсе не умаляет вашего величия, император. В мире есть вещи, которые никто не поймет, кроме меня. Ведь я — ныне правящий Мастер Синанджу: вся история мира распахнута предо мной. Мне нужно ехать немедленно.
Они посмотрели друг другу в глаза. Смиту неожиданно открылось, как стар и хрупок Чиун. Наконец американец согласно кивнул:
— Ладно. Поедете со мной в “Фолкрофт”. Прикажу приготовить для вас реактивный самолет и подводную лодку.
— Благодарю, император. Но прежде мне надо еще раз увидеть Римо.
— Я пришлю его, — сказал Смит.
— Рад, что вы хорошо поболтали, — заявил Римо, плюхнувшись на стул.
— Мы не говорили о твоих делах. Правда, не говорили, — сказал Чиун.
— Старый обманщик. Думаешь, я родился только вчера? И ничего не знаю о вашем давнем уговоре убрать меня, если дела пойдут плохо? Если я не смогу больше работать?
— Нашел, что вспомнить. Тогда я еще не знал тебя и не представлял, кем ты можешь стать, — ответил Чиун. — Разговор шел о другом.
Римо некоторое время всматривался в лицо Чиуна, а потом обхватил голову руками.
— А может, так было бы лучше, — проговорил он. — От меня... ничего не осталось. Это все нарастает, Чиун. Запах ощущения. Я подавлен всем этим и не могу от него отделаться.
— Тебе и не удастся, — сказал Чиун.
— Я теряю рассудок. Все мои мысли только об этом. Наверное, тебе стоило бы вспомнить наш старый уговор и отправить меня далеко-далеко. Сделать это так просто — когда я не смотрю на тебя. Нет. Сделай
