Миссис Бейнс вздохнула.
— Хорошо, я пойду с тобой.
— Нет, я хочу, чтобы он пошел. — И мальчик указал на шофера.
— Нет проблем, — сказал Херб Палмер. — Я вырулю за угол и буду вас дожидаться там.
Палмер уже дважды объехал квартал, когда мальчик наконец появился на назначенном месте. Он был один.
— Шофер уволился, — объявил он.
— Что?
— Он встретил на аэровокзале женщину. Они сказали, чтобы я проваливал, и ушли вместе. И еще прибавили, что никогда не вернутся.
— Никогда бы не подумала... — растерянно произнесла миссис Палмер.
— Поглядим, как все это объяснит фирма, — процедил Палмер сквозь зубы.
— Ах ты, смелый маленький мальчик, — сказала миссис Бейнс, прижимая Джошуа к груди.
Они отъехали прежде, чем в мужском туалете обнаружили тело чернокожего мужчины, и началась паника. Номер 135.
Номера 136,137 и 138.
— Мы хотим ехать в Булонский лес, мама, — сказал Джошуа.
— Не говори глупости, дорогой. Мы едем прямо в отель.
— Но там вас ждет сюрприз, — захныкала Кимберли.
— Да. Сюрприз. Мы с Кимми сочинили стихотворение и хотим прочитать его именно там. Всем троим. Нам это очень нужно.
— А почему бы и нет? — сказал Херб Палмер. — Мы отдыхаем. Забудем про всякие расписания.
— Какие милые у тебя детки, Эвелин, — проворковала миссис Палмер.
Они остановились у северной болотистой части лебединого озера.
— Может, лучше проехать дальше, ребятишки? — предложила миссис Бейнс. — Поближе к птичкам, туда, где гуляют люди?
— Нет. Пусть это произойдет здесь, — заупрямился Джошуа.
— Хорошо. Не спорим. Ну, читайте же ваше стихотворение.
— Выйдем из машины, — сказал Херб Палмер. — Поэзия нуждается в солнце, воздухе, воде и чистом небе.
Взрослые выбрались из машины, уселись на берегу, сбегавшему к воде, и стали разглядывать плавающих вдали лебедей.
— Ну, а как стихотворение? — напомнил Херб Палмер. — Давайте его послушаем.
Джошуа улыбнулся. Кимберли тоже улыбнулась. Из своих карманов они извлекли желтые платки.
— Они мне что-то напоминают, — сказала миссис Бейнс. — Вы что, взяли их в том месте?
— Да, мама, — ответила Кимберли. — И вы, все трое, должны их надеть.
— Нет, — смеясь, сказал мистер Палмер. — Сначала — стихотворение.
— На счастье, — настаивал Джошуа. Ну, пожалуйста, — умоляла Кимберли. — У Джошуа есть еще один, для тебя, мамочка.
Дети набросили платки на шеи взрослых.
— Можно это считать сигналом? — шепнула Кимберли брату.
— Можно.
Девочка подскочила со спины к мистеру Палмеру, и, крича “Убивай для Кали! Убивай для Кали!” — они затянули платки на шеях Палмеров.
— Убивай для Кали. Она возлюбила смерть. Убивай, убивай, убивай!
Миссис Бейнс любовалась лебедями. Не поворачивая головы, она произнесла:
— Странное стихотворение. Никакой рифмы. Это что, верлибр? Или белый стих?
— Убивай, убивай, убивай!
У Палмеров глаза вылезли из орбит. Язык миссис Палмер, синий и распухший, вывалился наружу. Херб Палмер силился освободиться, но металлическая пряжка на румале держала его крепко.
— Не думаю, дети, чтобы Палмеры пришли в восторг от вашего стихотворения, — ледяным тоном проговорила миссис Бейнс, все еще не поворачиваясь.
— Убивай, убивай, убивай!
Дети ослабили румалы только тогда, когда окончательно замерли руки Херба Палмера.
Обернувшись, миссис Бейнс увидела на траве распростертые тела своих друзей.
— Очень смешно, — произнесла она все так же холодно. — Вы, все четверо, видимо, сговорились и затеяли этот фарс, чтобы нагнать на меня страх. Так вот, вы просчитались, меня не так легко запугать. Не забывайте, что я вам обоим пеленки меняла. Кимберли во всяком случае точно меняла. Один раз. Кажется, в декабре. Няня была больна. Херб? Эмми?
Но Палмеры продолжали лежать и выглядели ужасно. Лица распухшие, глаза навыкате и устремлены прямо в небо. Язык миссис Палмер вздулся и уже начал темнеть.
— Эмми, — Эвелин Бейнс трясла свою старую подругу. — Должна сказать тебе, что ты выглядишь не лучшим образом. Полным женщинам не идет высовывать язык, от этого лицо приобретает глупое выражение. — Она взглянула на детей. — Почему они не шевелятся? Они, что?.. Полагаю... они ... мертвы?
— Ты так думаешь, мамочка? — Джошуа Бейнс прошмыгнул мимо и стал сзади нее.
— Невозможно... вы просто разыгрываете меня? Вы же не хотели...
— Она возлюбила смерть, — тихо проговорил Джошуа Бейнс, затягивая желтый румал на шее матери. — Кали возлюбила смерть.
— Джош... Джо... Дж...
Умирая, Эвелин Бейнс молила только об одном — чтобы дети проявили такт и после ее смерти засунули язык обратно ей в рот.
Но дети этого не сделали.
Глава шестнадцатая
В цоколе санатория “Фолкрофт” Харолд В. Смит шел мимо безукоризненно чистых труб, вслушиваясь в свои, гулко разносившиеся по подвалу шаги.
Миновав доживающее здесь свой век неиспользованное и устаревшее больничное оборудование и запечатанные коробки с архивом более чем десятилетней давности, он остановился у маленькой двери с замочной скважиной такого микроскопического размера, что в нее невозможно было заглянуть, к тому же от земли ее отделяли шесть футов.
Смит вставил в замок ключ, не имеющий дубликатов, и вошел в крошечную квадратную комнатку, сплошь обитую деревом. Под деревом слоями лежал легко воспламеняющийся пластик. В случае пожара комната должна бала сгореть в считанные минуты.
Кабинет Смита находился непосредственно над комнатой. В отличие от нее стены кабинета были выложены огнеупорным асбестовым покрытием, однако пол был деревянный и в случае чего мог быстро, сгореть.
Смит осмотрел свой гроб. Собственно, в прямом смысле слова это сооружение гробом не являлось, напоминая, скорее, соломенный матрас, лежащий на мгновенно воспламеняющих подпорках. Что-то в духе погребального костра викингов. Впрочем, у Смита недоставало воображения называть это иначе, чем “гроб”. В конце концов, именно ему суждено лежать мертвым. Так почему бы не гроб?
Внутри матраса лежал запечатанный флакон с цианистым калием. Смит поднес его к свету, чтобы убедиться, что ни одна капля не просочилась наружу.
Надеяться только на капсулу с ядом, которую он постоянно носил с собой, было опасно. Он мог потерять ее или отравить кого-то другого. А вот цианистый калий из “гроба” никуда не мог деться.
Если о существовании КЮРЕ узнают, огонь в кабинете Смита сначала уничтожит компьютеры, четыре огромных машины, которые Смит постоянно усовершенствовал более двадцати лет; эти компьютеры хранили тайны почти всех известных людей.
А Смит тем временем спустится в подвал и откроет флакон с цианистым калием. Если он принадлежит к той половине человечества, которая способна уловить запах в смертельной дозе этого яда, то почувствует
