— Нет, — ответил Болт с энтузиазмом добившегося успеха человека, — я только что открыл способ не ходить в туалет.
Это была изнуряющая ночь. Нежное, прекрасное изнурение с всепожирающей нервической страстью, а потом с довольным успокоением.
Это было до того, как Кэти занималась любовью с Римо. Это было в Ханое, во время путешествия из одного правительственного офиса в другой. С одной армейской базы на другую. Это было в темных аллеях, когда город обезумел из-за разгуливающих по нему убийц. Несколько раз полиция была готова пройти мимо, но Кэти успевала привлечь их внимание. А потом она снова видела идущих против прекрасного, лучшего представителя человеческого рода, идущих на смерть. Иногда их кости хрустели. Иногда смерть приходила к ним без звука. Иногда их тела летели в одну сторону, а головы в другую.
Римо сказал перед рассветом:
— Это не здесь. Они не знают, где это.
— Тем хуже, — сказала Кэти.
— Откуда у тебя такая идиотская улыбка?
— Без причины, — парировала Кэти, кладя голову ему на плечо. Оно не было особенно мускулистым. — Ты устал?
— Я озадачен. Эти люди не знают, где находится флюорокарбоновая штука. Они никогда не слышали о ней.
— Это их проблемы.
— Что ты можешь вспомнить в связи с этим?
— Только этого ужасного человека из Сан-Гауты.
— Даже не знаю, что делать, — сказал Римо.
Они находились в пакгаузе, который назывался “Народной больницей”. Во время войны во Вьетнаме американцы бомбили все пакгаузы, на которые вьетнамцы повесили вывески “Больница”. Репортеры никогда не упоминали, что там находился оружейный склад и никогда не было никаких раненых.
Римо и Кэти видели, что там до сих пор хранится оружие, может быть, для войны с Камбоджей или с Китаем.
Вот вам и мир, который, как предрекали, воцарится, когда уйдут американцы.
— Ты готова? — спросил Римо.
— Нет, давай останемся здесь до вечера.
Она поцеловала его в ухо.
— Ты устала?
— Да, очень.
— Я понесу тебя.
— Я могу идти сама. Как мы выберемся отсюда? Это полицейская страна. Через весь Индокитай? Это займет месяц.
— Двинемся через аэропорт.
— Ты можешь обойти любую страну, но они взорвут самолет, на который ты сядешь. Ты, может, и спасешься, но я умру.
Она так зависела от этого человека. С ним она узнала наивысшее наслаждение.
— Ты огорчишься, если я умру?
Она вела себя как маленькая девочка и, говоря это, кокетливо улыбалась.
— Конечно, — ответил Римо.
Она была единственной, кто знал что-либо об этой секретной установке.
— Правда?
Она ненавидела себя за этот вопрос. Она никогда не думала, что будет так говорить. Она не представляла, что будет как девчонка-школьница унижаться, чтобы услышать хоть одно ласковое слово от человека, которого любила.
— Конечно, — ответил Римо. — Не волнуйся по поводу аэропорта. Люди видят только то, что хотят увидеть.
— Но ты же не можешь сделать нас невидимыми?
— Нет, но люди не будут смотреть.
Она поражалась тому, как все может быть просто и логично. Люди могут опознать их по лицам, по одежде, по росту. А по словам Римо, все получалось иначе — то, что видит глаз, не обязательно фиксирует мозг. Ей не нравилось это путешествие, но Римо велел слушаться и подумать о своем будущем.
Для доктора Кэтлин О’Доннел это было несложно. Она была готова остаться с этим человеком навсегда. Она знала, что находится на борту аэроплана, потому что почувствовала подъем. Но не знала, как там очутилась. Она сидела в кресле. Но проблема была в том, что двое других пассажиров стояли, потому что они с Римо заняли их места. Римо пошел показать этим людям на другие два места. Они больше не вернулись.
— Куда ты их дел? — поинтересовалась она.
— С ними все в порядке, — сказал Римо.
Когда самолет поднялся в воздух, обнаружилось, что один биржевик и один налоговый инспектор сидят в сортире.
Это был британский аэроплан. Кэти и Римо удобно сидели в течение всего пути через Тихий океан до Сан-Франциско.
В аэропорту Римо набрал специальный номер Смита.
— Его там нет, Смитти, — сказал Римо. — И близко не было.
— Мы кое-что обнаружили на северо-востоке, но пока не нашли. Русские собираются напасть. У меня нет точной информации, но я уверен в этом.
— Что я должен делать, Смитти?
— Мы должны завоевать доверие русских.
— Они вообще доверяют кому-нибудь?
— Они считают, что у нас есть флюорокарбоновые лучи. Они уверены в этом. Они думают, что мы используем это, чтобы их уничтожить.
— В таком случае, их невозможно будет убедить.
— Можно. Надо что-нибудь придумать.
— Что?
— Не знаю.
Кэти ждала возле камеры хранения, время от времени посылая Римо воздушный поцелуй. Это был ее мужчина. Часть ее самой. Она послала еще один поцелуй. Ее одежда была грязной. Она потеряла каблук от одной туфли в Ханое. У нее не было ни гроша. Ей было все равно. Нет, был единственный человек, чье мнение ее интересовало.
— Тебе нужны деньги?
— Нет, мне ничего не нужно, Римо. Так странно, раньше мне нужно было столько вещей, а теперь не нужно. У меня есть все.
— Хорошо, — ответил Римо. — А теперь я должен тебя покинуть.
— Обожаю твое чувство юмора.
— Прощай.
— Куда ты?
— Я ухожу, — ответил Римо, — у меня дела.
— Куда? — вновь спросила Кэти, только что поняв, что он действительно покидает ее.
— Я должен спасти мир, — сказал Римо. — Пока.
— Как насчет того, чтобы спасти мир от разрушения озонового слоя?
— Это второй номер. Столько катастроф, за всеми не поспеть.
— Как это может быть вторым номером?
— Тем не менее это так, — ответил Римо. Он поцеловал ее в щеку и направился к представительству “Аэрофлота”.
Смит допускал, что есть шанс, хоть и крошечный, что даже от Синанджу не
