янычарами Турции.
Папу окружало двадцать человек, демонстрировавших свою силу.
— Мы — новые янычары, и мы пришли сюда, чтобы направить наше оружие на благую цель. Мы здесь, чтобы отомстить за Мохаммеда Али, который заботится о нас и о нашей чести. Другими словами, папа, мы не собираемся даром терять время.
Эти слова были сказаны лидером группы, в то время как Ремо и Чиун входили в маленькую комнату для аудиенций, где папа сидел на маленьком чёрном деревянном троне.
— Мы никогда не боролись против старых янычаров, — сказал Чиун. — Ваше святейшество, мы здесь. Слава Борджиа, слава их папству, Дом синанджу здесь, чтобы с честью выполнить свои обещания.
И папа, который уже в течение долгого времени находился в заточении и видел, как его обычно послушные и спокойные гвардейцы превратились в безумных маньяков во время сражения с турками, теперь мог видеть, как пожилой азиат в чёрном кимоно с серебряной вышивкой и сопровождающий его белый в чёрной рубашке с т-образным вырезом и серых брюках, затеяли своеобразную игру с турками.
Формально это было похоже на танец. Турки размахивали ятаганами и втыкали их в стены, когда пожилой азиат с трудом увёртывался от них. Белый насадил трёх человек на их собственные мечи и сложил их в углу.
Это даже не было похоже на серьёзное сражение, так быстро эти двое «горничных» очистили комнату, поражая тела и укладывая их на пол. Молодой выполнил большую часть работы, и по нему было заметно, что он привык в одиночку справляться с подобной грязной работой. А старый, казалось, размахивал своим кимоно ради удовольствия папы.
Под конец пожилой разорвал стальные наручники, которыми был скован папа, как будто бы эго были простые полоски. Молодой глядел на это, вытаращив глаза.
В низком и почтительном поклоне Чиун, Мастер синанджу, поцеловал перстень папы.
Ремо, воспитанник католического сиротского приюта, стоял с открытым ртом.
— Ваше святейшество, мы здесь, — сказал Чиун.
— Кто вы? — спросил папа по-английски.
— Мы пришли сюда по соглашению с троном Святого Петра.
— Вы говорите мне о каком-то соглашении? Сегодня был очень тяжёлый день.
Белый всё ещё стоял с открытым ртом, глядя па папский перстень.
Ремо, экс-католик, никогда раньше ничего не слышал о христианстве от Чиуна, и поэтому этот жест уважения показался ему чрезвычайно странным. Он не мог поверить этому. Но он видел это собственными глазами. Это было лучше, чем когда-то в Санта-Моника, в Ньюарке. Монахини не могли сравниться с Чиуном, Мастером синанджу, приветствующим его святейшество. Было немыслимо поверить в то, что Чиун поцеловал папский перстень. Ремо даже подумал, что Чиун собирается примкнуть к духовенству.
— Ваше святейшество, соглашение между Ватиканом и Домом синанджу было заключено во время замечательного правления папы Борджиа.
Папа наклонил своё строгое и доброжелательное лицо.
— Сэр, — сказал он. — Католическая церковь никогда не вспоминает то время, когда папой был Борджиа. Мы пережили из-за него упадок и убийства. Мы думаем, что он был послан нам за наши грехи.
— Мы просто любим память о папе Борджиа.
— Я не понял, кто вы?
— Мы принадлежим к Дому синанджу, мы самые лучшие в мире наёмники.
Папа покачал головой.
— Я не хочу иметь дела с наёмниками, — сказал он и попросил показать ему этот документ. Чтобы прочитать дату, он позвал своего помощника, этот помощник позвал другого помощника, а тот позвал монаха, который отвечал за рукописи, хранящиеся при папском престоле.
Папа читал документ широко открытыми глазами. Борджиа, этот позор католической церкви, купил услуги этого азиатского наёмника навеки; получив плату, Дом синанджу отказывается от всякой помощи врагам папства.
— Нет, — сказал его святейшество. — Мы не подтверждаем этого. Вы полностью свободны от всяческих обязательств.
— Святой отец, мы придерживаемся некоторых христианских обычаев из уважения к вашей святости, — сказал Чиун. — Например, брак. Мы, Мастера, не верим в развод. Мы считаем, что брак заключается на всю жизнь и не может быть расторгнут. Ремо, мой сын, хотя и был воспитан в католической вере, кажется, не понимает этого.
Папа посмотрел на второго незнакомца, который молча стоял у стены. Папа подумал, что эти двое в самом деле спасли его. Он спросил у белого, что тот думает о выполнении брачных обетов.
— Это вполне существенно, — ответил Ремо.
Он не стал кланяться и целовать перстень и больше думал о том, что скажет в ответ на цветистый вздор Гарольда В. Смита.
— Вы знаете, что у каждого человека есть обязанности перед собственной законной супругой?
— Я знаю. Но я не собирался жениться на ней. Я сделал это потому, что иначе мой отец, Чиун, отказывался помочь мне справиться с этим маньяком Арисоном.
— Вы хотите сказать, что вступили в этот союз против воли, сын мой?
— Да, святой отец, — ответил Ремо.
— И обычаи синанджу считают этот брак таким же законным, как если бы он был освящён святой римской католической церковью?
— Да, святой отец, — сказал Ремо.
— Тогда этот брак не имеет силы. Брак действителен только тогда, когда обе стороны добровольно приходят к нему и выполняют свои брачные обязательства.
— Боюсь, что я не выполню их, — сказал Ремо.
— Тогда ваш брак не имеет силы по двум причинам.
Ремо даже подскочил от радости и, опустившись на колени, со всей возможной почтительностью поцеловал папский перстень, несмотря на то, что давно уже не верил. Теперь он был свободен от Прекрасной Пу. Брак не имел силы.
— Я свободен, Маленький Отец, разве это не прекрасно? — спросил Ремо.
Чиун, снова поцеловав перстень, пробормотал по— корейски что-то о вероломстве Рима.
Арисон всё ещё находился в комнате с гобеленами, дожидаясь Ремо и Чиуна.
— Я слышал, что вы спасли вашего клиента, Чиун, — сказал Арисон.
— Я пришёл сюда, чтобы убить вас, Арисон, — сказал Чиун, скрещивая руки и делая шаг вперёд.
— Уверен, Чиун. Но что такое смерть? — спросил Арисон, садясь на стул и равнодушно наблюдая, как умирает последний турок.
— Мы покинем Западную Европу, если вы собираетесь отправиться в Азию, — сказал Чиун.
— Я не собираюсь пропустить Китай или Японию. Я собираюсь получить в этих местах огромное удовольствие, — сказал Арисон,
— Япония сейчас ничего не стоит. Что вам нужно в Японии?
— Это только в последние пятнадцать лет. Вы думаете, что они могли изменить тоталитаризму в последние пятнадцать лет?
— Я не позволю вам отправиться в Японию, Разве здесь мало хороших мест? — спросил Чиун. — Америка. Сейчас это самая подходящая для вас страна. Южная Америка. Вся Европа и Средний Восток. Хотите вы умереть или нет?
— Вам нечего мне предложить и нечем торговаться. Вы не можете дать мне того, что мне нужно или чего я заслуживаю. Вы можете предложить мне маленькую дань и здесь, а ваш парень Ремо — это только отвлекающий манёвр. Я жду тебя в Японии.
— И Индокитай.
— Нет. Это слишком много.
— У тебя есть весь Китай. У тебя есть Россия. Мы будем торговаться, или ты будешь диктовать свои условия? — спросил Чиун.
