Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир
Наследница Дестроера
Глава 1
Старый Пул Янг первым заметил странных пурпурных птиц.
Пул Янг сидел на корточках, курил трубку с длинным чубуком и наслаждался последними лучами вечернего солнца, согревающими старческие кости. Трубка помогала ему не заснуть — ведь он был хранителем селения Синанджу, родины солнечного источника боевых искусств, названного по имени деревни. А эта роль — хранителя сонного поселка на берегу Западно-Корейского залива — наводила на него неизбывную скуку.
В Синанджу никогда не появлялся никто из чужих. У деревни не было врагов — их не могли привлечь сюда ни природные богатства, ни заманчивая недвижимость. Синанджу было богато по-своему, только мало кто о том знал. Те же, кто знал, не смели посягнуть на это сокровище: для потенциального грабителя репутация Мастеров Синанджу — династии наемных убийц — ассасинов, насчитывающей несколько тысяч лет, — была более сильным средством устрашения, нежели современная бронетанковая дивизия.
Итак, старый Пул Янг сидел на корточках на солнцепеке и, чтобы не уснуть, курил. Он терпеливо дожидался возвращения Мастера Синанджу и понимал, что в его положении самое страшное — начать клевать носом: стоит заснуть, и в селении непременно найдется доносчик, который запомнит этот роковой день и доложит Мастеру Синанджу, едва тот ступит на берег. Тогда Пул Янгу не избежать наказания, и его место займет кто-то другой. А должность хранителя для любого в Синанджу лакомый кусок, ибо позволяет без зазрения совести предаваться главному занятию всего селения, а именно — беспробудному безделью.
Пул Янг смотрел, как солнце переваливает за вздымающиеся валы и опускается между двумя скалами на берегу, называемыми Пиками гостеприимства. Океан окрасился в красный цвет. Больше всего Пул Янг любил это время суток: закат означал приближение вечерней трапезы.
В тот момент, как солнечный диск коснулся воды, у Пул Янга погасла трубка. Старик пробормотал себе под нос проклятие, ибо для того, чтобы заново раскурить трубку, требовалось приложить немало усилий. Чубук имел длину более четырех футов. Сначала надо открутить саму трубку, потом встать и пройти к одному из костров за углем для раскуривания.
Старику Пул Янгу не суждено было этого сделать. Внимательно оглядев свою трубку, он поднял глаза и тут заметил птиц. Их было две, они парили над селением, описывая широкий круг. Поначалу Пул Янгу показалось, что птицы совсем близко: размах их крыльев был огромен. Но, вглядевшись получше, он понял, что птицы находятся высоко в небе. Это еще сильней встревожило старика. Птицы были так высоко, что казались совершенно черными на фоне неба, но все равно они были гигантских размеров.
Старик решил, что это скорее всего цапли: у них были длинные клювы и длинные шеи, как у цапель, и крылья тоже напоминали крылья цапель. Но Пул Янга озадачили их слишком большие размеры.
Он поднялся во весь рост и кликнул односельчан. Пул Янг назвал их “вы, лентяи”: просидев весь день ничего не делая, он находил в этом некоторое самоутверждение.
— Смотрите! — крикнул он, показывая рукой на небо, так что трубка его закачалась.
Селяне оторвались от приготовлений к ужину, подняли глаза к небу и тотчас увидели лениво парящих птиц, которые кружили так высоко, что их черные очертания казались расплывчатыми.
— Что это? — раздался испуганный голос.
Второй в селении по старшинству после Мастера Синанджу, Пул Янг сейчас не знал, что ответить.
— Это знамение, — наконец громко объявил он.
— Знамение чего? — уточнила Ма Ли, нареченная следующего Мастера Синанджу. Она была совсем юной, ее невинное личико обрамляли блестящие черные волосы.
— Знамение зла, — глубокомысленно изрек Пул Янг.
Он знал, что одно дело — чего-то не знать, и совсем другое — в том публично признаться.
Селяне сгрудились вокруг сокровищницы Синанджу, дома из ценных пород дерева, построенного на невысоком холме посреди деревни, — в их глазах он символизировал надежность и безопасность. Все как один смотрели на зловещих птиц. Тонкий сияющий край солнечного диска скрылся в океане, окрасив воду в кровавый цвет. Было похоже, что птицы тоже начали опускаться.
— Они снижаются, — произнесла Ма Ли, широко раскрыв глаза.
— Да, — подтвердил Пул Янг.
Теперь лучше было видно, какого они цвета: птицы были пурпурно-розовые, как внутренности свиней, которых жители Синанджу откармливали на мясо.
— У них нет перьев, — прошептала Ма Ли.
Это была сущая правда: у загадочных птиц не было оперения, у них были большие крылья, как у летучих мышей, — кожистые пурпурные крылья, они трепетали и складывались, по мере того как птицы снижались, а продолговатые острые морды поворачивались набок, пытаясь разглядеть, что там внизу. Глаза у них были ярко-зеленые, как у ящериц. Да, это точно были не цапли.
Первыми бросились наутек ребятишки. Разумеется, за ними с криками последовали мамаши, и только потом побежали мужчины. Началось паническое бегство по единственной тропе, что вилась между скал и исчезала вдалеке.
Старый Пул Янг повернулся к Ма Ли.
— Ступай, дитя мое, — дрожащим голосом произнес он.
— И вы тоже! — воскликнула девушка, потянув его за тощую руку.
Пул Янг вырвал руку, уронив при этом трубку.
— Нет! Нет! — наотрез отказался он. — Ступай! Беги отсюда!
Ма Ли посмотрела на пурпурных птиц и попятилась.
— Ну, пожалуйста! — взмолилась она.
Пул Янг упрямо отвернулся. Тогда Ма Ли повернулась и побежала вслед за остальными.
Старый Пул Янг остался один. Он прижался к стене сокровищницы в надежде, что в тени загнутых скатов крыши гигантские птицы его не заметят.
Птицы устремились вниз к Пикам гостеприимства. Пул Янг мог разглядеть их огромные крылья — блестящие, как те пластмассовые игрушки, какие иногда привозят детям из города. Потом они приземлились, каждая — на свои пик, сложили крылья вдоль гладких тел и стали похожи на застывшие в скорби фигуры. Высотой они были в три человеческих роста.
Пул Янг приник к земле. Он остался один, и зловещие зеленые глаза загадочных птиц — или не птиц? — были устремлены прямо на него. Они не двигались, они просто смотрели на него. Солнце окончательно скрылось за горизонтом, бросив последние лучи на пурпурных чудовищ.
Старый Пул Янг был преисполнен решимости не покидать свой пост. Это его долг, и он исполнит его до конца. Он останется, и ни у одного деревенского стукача не будет повода шепнуть Мастеру Синанджу, что хранитель Пул Янг пренебрег своей священной обязанностью.
Спустилась ночь. Загадочные птицы превратились в две глазастые тени. Глаза на их костлявых мордах не мигали, они таращились на Пул Янга с таким видом, словно вознамерились сидеть и смотреть так целую вечность.
Пул Янг стиснул зубы, чтобы не стучали. Пускай себе пялятся. Могут смотреть хоть до скончания века — Пул Янг не оставит свой пост. Все же он жалел, что не сходил к костру за углем, а самым большим его желанием было, чтобы трубка дымила вечно. Если бы она не потухла, Пул Янг, быть может, не поднял бы глаза к небу и не увидел кружащих над селением птиц. Будучи суеверным, он думал, что птицы опустились потому, что он их заметил: в этом его убеждал немигающий взгляд их змеиных глаз.
Пул Янг скрылся за дверью сокровищницы и смежил веки.
Когда взошла луна и залила берег спокойным светом, Пул Янг не удержался и посмотрел туда, где сидели птицы, дабы убедиться, что они еще там.
По скалистому берегу протянулись длинные тени — то были тени Пиков гостеприимства. И тут Пул Янг заметил, что птицы, по-прежнему сидящие на вершинах скал, теней не отбрасывают.
Вскрикнув от испуга, Пул Янг бросился бежать — прочь от сокровищницы, прочь от своего почетного поста, а главное — прочь от сковавшего его душу страха. Он устремился в ту же сторону, куда до этого скрылись все остальные.
