— Это из-за акульего запаха.
На скуластом лице Римо мелькнул неподдельный интерес.
— Папочка, ты хочешь сказать, что мясо акулы — это репеллент от женщин?
— Это же очевидно, тупица.
Римо просветлел.
— Кроме шуток?
— Да.
— И мне стоит только продолжать есть мясо акул, и женщины оставят меня в покое?
— Если это то, что ты хочешь...
— Я хочу сам назначать свидания, а не быть игрушкой.
— Ты игрушка своих желаний, Римо.
Чиун сидел возле иллюминатора и изучал поверхность открытого океана. Она был холодной, изломанной и столь же манящей, как открытый канализационный люк.
— Если увидишь эту подлодку, чур капитан мой, — заметил Римо.
— Ты можешь делать с ним что хочешь, после того как я сдеру мясо с его костей и заставлю его сожрать, — холодно ответил Чиун.
— Ты так переживаешь из-за той своей рыбы?
— Когда ты последний раз был у рыботорговцев?
— В супермаркете? В последнее время всю еду покупал ты.
— Они положили передо мной недостойную рыбу. Безвкусную, мерзкого вида рыбу, о которой я даже не слышал раньше. Можешь судить по названиям — рыба-монах и рыба-ведьма.
— Слыхал я, что они входят в моду.
— В газетах ее называют сорной рыбой. Я не ем сор. Я — Верховный мастер Синанджу. Ты можешь это есть, но я не стану.
— Хорошая рыба исчезает.
— Именно поэтому я заставил Императора Смита прочесать глубочайшие воды океана и выловить лучшую рыбу, чтобы я мог есть так, как ели мои предки. Роскошно.
— Ты ешь лучше своих предков, папочка, и ты это знаешь.
— Для сорной рыбы в моем животе места не будет Ты знаешь, что один рыботорговец пытался убедить меня есть морскую собаку? Я никогда о такой не слышал. Она была подозрительно похожа на акулу.
— Морская собака и есть акула, — бросила через плечо Сэнди.
— Подслушивать! — прошипел Чиун. — Как вам не стыдно?
— А вы кричите потише. Что мне, уши затыкать? Но то, что вы сказали, — правда. С тех пор как закрыли Джорджес-банку, качество рыбы стало просто ужасным.
— А что такое Джорджес-банка? — спросил Римо.
— Мы только что над ней пролетели. Это было самое лучшее место для рыбного промысла на всем Восточном побережье. Может быть, его откроют через несколько лет, но сейчас для наших рыбаков это настоящая катастрофа. Тысячам людей пришлось бросить свое дело. Правительству пришлось выкупать у них суда и лицензии. Но канадцам пришлось куда хуже. Им запретили лов трески в районе Грэнд-банки.
— А где это?
— Там, куда мы летим. Самый богатый промысловый район трески на всей планете. Именно там два года назад была Палтусовая война.
— Какая Палтусовая война? — удивленно спросил Чиун.
— Пока вы не ответили, скажите, пожалуйста, какое отношение палтус имеет к войне? — вмешался в разговор Римо.
Лейтенант Сэнди Хекман повернулась к ним лицом.
— Из-за белокорого палтуса шла война между Канадой и Испанией.
— Впервые слышу, — признался Римо.
— Не столько война, сколько международный инцидент. Испанские траулеры брали молодь палтуса на оконечности Грэнд-банки — рыбаки называют ее Нос. Промысловый район выдается из двухсотмильной зоны Канады в международные воды. Формально испанцы не нарушали закона, но они брали рыбу, мигрирующую в двухсотмильную зону Канады или оттуда. Оттава это горячо восприняла и послала свои катера и подводные лодки рвать испанские сети. В открытом море шла серьезная потасовка, пока испанцы не плюнули и не убрались. С того времени там тихо, хотя канадцы все время вопят, что американские рыбаки берут треску с американской стороны Грэнд-банки, а канадцам нельзя. Они даже арестовали пару траулеров, но у них духу не хватило выдержать характер, и суда отпустили. Грозятся еще заняться флотилиями США, которые ловят лососей в Тихом океане, но пока только свой канадский воздух сотрясают.
— Никто не может владеть ни морем, ни рыбой в нем, — фыркнул Чиун.
— Если кризис рыболовства продлится, рыбы очень скоро не останется, и спорить будет не о чем.
Римо взглянул на мастера Синанджу:
— Ты что-нибудь об этом слышал?
— Разумеется. Почему, ты думаешь, я решил припрятать побольше рыбы?
— Я рад, что именно ты произнес слово «припрятать», а не я.
— Стоп! — прервала их Сэнди.
Она повернулась к пилоту:
— Килкенни, вернись-ка назад. Мне нужно кое-что проверить.
Самолет вошел в медленный поворот, сбросил скорость и пошел на бреющем полете над холодной, серой, негостеприимной водой.
На одну секунду стал ясно виден и тут же скрылся позади темный предмет.
— Похоже на тело! — воскликнула Сэнди.
— Это и есть тело, — подтвердил Римо. — Плавает лицом вниз.
Сэнди включила рацию.
— Катер береговой охраны «Каюга», говорит борт номер один береговой охраны. Прошу оказать срочную помощь. Мы обнаружили плавающее тело в квадрате Дельта Пять.
Самолет кружил над телом около двадцати минут, пока не подошел катер и не поднял его на борт.
Они наблюдали за подъемом, Сэнди в бинокль, Римо и Чиун — невооруженным глазом.
Водолазы вошли в воду и вытащили на палубу тело, как мешок мокрой глины.
— Ну и ну, — буркнула Сэнди себе под нос. — Никогда не видела всплывшего утопленника, чтобы был бледен как смерть.
— Я видел, — сказал Римо.
Все посмотрели на него.
— И если это у него на роже не «флер-де-лис», я съем первую же попавшуюся акулу.
— Обжора, — презрительно фыркнул Чиун.
Когда тело утопленника было доставлено на катере береговой охраны в Ситлуэйт, обнаружились три довольно странные вещи.
Во-первых, он был абсолютно голым и таким синим, каким только может быть тело утопленника. Синева была от воды и холода.
Лицо трупа было белым как мел, и на мертвых чертах выделялся ярко-голубой «флер-де-лис», нанесенный чем-то вроде клоунского грима. Нос и губы были полностью выкрашены голубым, а верхние и нижние линии узора доходили до волос и подбородка соответственно. Причем оба крыла на щеках были абсолютно симметричны.
В зубах утопленника было зажато что-то темное и тонкое. Сэнди Хекман нашла какие-то щипцы и вытащила это наружу. Это оказался хвост небольшой серой рыбы без головы.
— Чертовски странно, — сказала она.
— Ничего странного для человека, изо всех сил пытающегося выжить, — со знанием дела заметил Римо.
Сэнди глянула на него с сомнением.
— Он болтался в воде. Естественно, он жрал все, что мог поймать, чтобы остаться в живых, — пояснил
