часов приходится обходиться без гормона. Его пластыри кончились.
— Как же вы это допустили? — недоверчивым тоном спросил Филлмор.
Сидевший напротив адвоката Корб глухо зарычал.
— Я все объясню, — сказал Коч-Рош. — Но сейчас он действительно больше не может ждать. Мы должны что-то сделать...
— Конечно, конечно, — сказал Филлмор. — Мистер Корб, мы сейчас же отправимся в медицинское отделение и все уладим.
Все четверо поспешно вышли из кабинета. В коридоре возле двери стояли два электрокара. Фарнхэм и Корб сели в один из них, Филлмор и Коч-Рош взобрались на второй. Фарнхэм тронул с места, и электрокар быстро исчез вдали. Его отец по пустым коридорам последовал за ним, но уже гораздо медленнее.
Довольно долго прождав объяснений, Филлмор наконец повернулся к адвокату и сказал:
— Я думал, что у вас еще остался большой запас гормона. Неужели вы продали так много?
— Препарат расходился очень быстро, уровень продаж превзошел самые оптимистические ожидания, — сказал Коч-Рош, — но в последние день-два возникли неожиданные проблемы.
— Я знаю, знаю, — сказал Филлмор. — Но мой младший сын уверяет, что ему удалось удалить из продукта вирусы. Потребители препарата больше не будут проявлять склонность к необычному поведению.
— Я говорю не об этом, — сказал адвокат. — Эти проблемы прямо не связаны с недавними публичными вспышками насилия со стороны моих клиентов и ваших потребителей.
Филлмор нахмурил брови.
— Продолжайте.
— Произошла серия инцидентов, которые наводят на мысль о том, что кто-то не хочет широкого распространения ГЭР и готов ради этого убивать.
— Вы в этом уверены?
— Совершенно уверен, — заверил его Коч-Рош. — У меня дома остался еще порядочный запас наклеек, но я не могу их забрать из страха самому быть убитым. На мою резиденцию уже было совершено одно нападение, причем успешное — несмотря на наличие дюжины вооруженных охранников, был похищен американский сенатор, на сегодняшний день старейший потребитель гормона. Больше его никто не видел. Другой из моих клиентов был зверски убит среди бела дня прямо на футбольном поле — предположительно теми же двумя наемными убийцами, которые похитили сенатора.
— Вы могли привести этих убийц прямо сюда! — воскликнул Филлмор. — Почему же вы ничего не сообщили мне перед своим приездом?
Крошечный адвокат выдавил из себя улыбку.
— Поскольку я пришел к выводу, что они уже вычислили связь между мной, препаратом и семейством Финг. В конце концов, речь идет не о ракетной технике. Мы не слишком заботились о том, чтобы замести следы. Поскольку препарат еще не запрещен, не было нужды в чрезмерной секретности. Ни вы, ни я, ни кто-либо другой не мог предвидеть такой смертоносной реакции на появление ГЭР в Штатах.
— Вы уверены, что за этим не стоит американское правительство?
— Нет, я так не думаю, — сказал Коч-Рош. — Со стороны правительственных структур до сих пор не последовало не только никаких пресс-релизов, но даже и упоминания о существовании препарата. Мне кажется, что кто бы ни стоял за этой кампанией, он не хочет давать нашей продукции никакой рекламы — ни позитивной, ни негативной, а предпочитает все замалчивать.
— Тогда, возможно, это попытка каких-то конкурентов похоронить нашу программу, перехватить открытие и произвести свой продукт, — предположил Финг-старший.
— Мне тоже так кажется.
Филлмор Финг потрогал себя за ухо. Он знал, что за нападениями может стоять любая из полудюжины конкурирующих с ним транснациональных корпораций.
И кто может их за это винить?
Доходы от продажи ГЭР на мировом рынке должны были составить астрономическую величину. Даже если Федеральное управление по лекарственным средствам откажется одобрить препарат, даже если его объявят вне закона, все равно можно будет получить огромную прибыль в третьем мире, где бюрократы не так беспокоятся о том, что поглощают их сограждане.
Хотя патриарх Финг пока ничего не говорил своим сыновьям, на случай непредвиденных обстоятельств у него уже был готов чрезвычайный план. Чтобы перевезти на новое место новенький, с иголочки, фармацевтический завод в Нью-Джерси, понадобится всего несколько десятков миллионов. Все было заранее спроектировано так, чтобы в случае необходимости оборудование можно было быстро демонтировать, поместить на флотилию из торговых судов и перевезти в другую, более дружественную страну — и все за каких-нибудь несколько недель, Филлмор Финг никогда не мог пожаловаться на отсутствие предусмотрительности.
Причина, по которой он не говорил своим сыновьям об этом беспроигрышном варианте, заключалась в том, что Финг-старший хотел подольше подержать их в постоянном напряжении — иначе он не стал бы рисковать даже центом. Вся беда заключалась в том, что его мальчики в душе были бездельниками — особенно Фосдик, настоящий маменькин сынок. Потакая его покойной матери, он совершенно избаловал парня, и теперь, десятилетия спустя, пожинал горькие плоды своей уступчивости.
Филлмор никогда бы не достиг своего нынешнего высокого положения, если бы не умел прекрасно разбираться в характерах людей. Всех индивидуумов он делил на две большие категории: на сильных и слабых. Обоими типами можно прекрасно манипулировать, если знаешь, за какую ниточку потянуть. Например, этот Ди-вейн Корб, самый богатый человек в мире, хочет обладать не только финансовой мощью, но и физической силой. Он хочет устрашать людей одним своим взглядом — даже если они не знают, кто он такой или сколько у него денег. Эта-то вот слабость характера и привела его прямо в объятия семьи Финг.
Такова уж человеческая натура. Филлмор и сам был не без слабостей, например, его неоднократно подводила алчность. Однако разница между старшим Фингом и Дивейном Корбом состояла в том, что Финг хорошо сознавал свои слабости.
И всегда был начеку.
Филлмор вытащил из пиджака сотовый телефон и, зажав руль коленями, набрал какой-то номер. Когда ему ответили, Финг быстро заговорил по-китайски. Затем, повернувшись к адвокату, он спросил:
— Вы можете описать людей, которые нанесли весь этот ущерб в Лос-Анджелесе?
Коч-Рош передал китайцу то, что ему самому сообщили охранники.
— Это были двое мужчин. Один — белый американец около сорока, среднего роста, худощавый. Другой — азиат неизвестной национальности, много за семьдесят, с редкой седой бородой и в халате из синей парчи.
Финг передал эту информацию своим охранникам и отключил связь.
Впереди Фарнхэм подогнал свой кар ко входу в то крыло здания, где размещалось медицинское отделение. Двое вооруженных охранников в униформе, белых стальных шлемах, белых портупеях и камуфлированных высоких ботинках поспешили открыть тяжелую дверь, очень похожую на дверь банковского хранилища.
— Это что-то новое, — прокомментировал Коч-Рош, потрогав пальцем массивную стальную переборку.
— Я установил ее неделю назад, — сказал Филлмор Финг, проезжая вслед за своим сыном. — У нас были сложности с содержанием некоторых подопытных пациентов, получавших синтетический препарат. Мы не хотим рисковать тем, что они могут пробраться на основную территорию. Ловить их там будет просто кошмаром.
С обеих сторон за стеклянными стенами находились медицинские лаборатории, густо уставленные техническим оборудованием. Когда они подъехали к секции, выложенной шлакоблоками, Филлмор остановил электрокар возле небольшого окна, давая возможность своему пассажиру ближе взглянуть на обитателя камеры.
В выложенном белым кафелем помещении находилась одна-единственная росомаха с выжженным на бедре номером 3271. Череп животного был выбрит, из бледной кожи торчала пачка электродов. Их концы
