– Что вы этим хотите сказать? – встревожился он.
– Что камень Давида должен быть пущен.
– Кем? В кого?
Себастьян, не отвечая, внимательно посмотрел на собеседника.
– Вы отдаете себе отчет, какой хаос за этим последует? – вскричал обеспокоенный Банати, едва понимая намерения Сен-Жермена.
– А вы сами, граф, думали о том, какой хаос нам всем угрожает?
В гостиной повисло тягостное молчание.
– Разве вы не помните, что было темой наших первых переговоров? Освобождение Греции! – заговорил наконец Себастьян. – Потом со временем появились и другие темы. Греция оказалась забыта. Сейчас совершенно очевидно, что русского царя она не интересует вовсе. Люди, чьих советов он придерживается, хотят возвести Москву в ранг новой Византии. Они заинтересованы в том, чтобы Афины оставались в зависимости у Оттоманской империи. Людовик Четырнадцатый и пальцем не пошевелит, чтобы освободить Грецию, поскольку опасается обидеть Высокую Порту, которая в один прекрасный день могла бы стать его союзницей против России.
Банати налил себе еще одну – уже третью по счету – чашку кофе.
– Если король Пруссии и русский царь сейчас вознамерятся бросить вызов остальному миру, – продолжал Себастьян, – им никто и ничто не сможет помешать. Они получат свою добычу. Австрия и Франция обескровлены. Этого нельзя допустить.
– Вижу, вы хорошо запомнили мои слова о Великой шахматной доске, – заметил Банати усталым, безжизненным голосом.
Казалось, силы окончательно оставили его. Если только он не придет в себя, Засыпкин при первой же представившейся возможности займет его место.
– И вы, и я, мы всего лишь слуги, – сказал сардинец.
Себастьян не оценил этого призыва к порядку. До сего момента его отношения с Банати были отмечены искренней дружбой, они казались больше чем друзьями – союзниками. Но пессимизм удрученного заботами дипломата испортил Сен-Жермену настроение. Он заставил себя улыбнуться.
– Конечно, слуги, граф. Вот только чьи?
Себастьян поднялся со своего места. Больше ничего говорить не хотелось. Банати может предать. У дверей мужчины пожали друг другу руки. Ладонь сардинца оказалась влажной. Себастьян забыл потереть свою руку о деревянную дверь, как он делал обычно. На удивленный возглас Банати он ответил вызывающим и чуть ироничным взглядом.
– Боже мой, граф, вы живая иллюстрация лекций, которые читает сейчас в Вене некий Франц Месмер.
– Кто такой? – удивился Себастьян.
– Один молодой человек, который изо всех сил старается доказать существование животных флюидов.
– Я с ним не знаком.
– Возможно, он вызовет у вас определенный интерес. Что касается меня, я от подобных вещей ничего не жду, – вздохнул Банати.
Себастьян покачал головой. Больше говорить было не о чем. Он испросил позволения откланяться и уже собирался выйти за порог, когда Банати вдруг окликнул его:
– Да, чуть не забыл, граф, – сказал он, протягивая Себастьяну какую-то шкатулку. – Это вам на расходы.
Себастьян остановился в нерешительности. Он знал, что эти деньги выплачены Петром III, человеком, которого он решил уничтожить, и Банати прекрасно было известно настроение Себастьяна. Неужели же он нарочно протягивал Сен-Жермену пресловутые тридцать сребреников? Или этот жест свидетельствовал о том, что Банати благословлял Себастьяна на мятеж? Так прошло несколько долгих секунд. Сен-Жермен с Банати обменялись взглядами. Граф взял наконец шкатулку из рук сардинца.
– Эти деньги могут вам пригодиться, – произнес хозяин дома.
Мужчины раскланялись. Себастьян вышел.
Возвратившись на Херренгассе, Себастьян увидел, что перед воротами томится в ожидании раздосадованный почтмейстер. Непредвиденные задержки, замена лошадей, колеса, которые не починили вовремя, еще бог знает какие обстоятельства – все вместе заставило перенести отъезд в Россию назавтра. Возмущаться было бесполезно. Себастьян вновь послал Франца к Банати за ключом. Значит, ему придется остаться у себя еще на один день. Не было и речи о том, чтобы вновь открывать ставни, распаковывать вещи и разводить огонь. Хозяину и слуге придется перехватить что-нибудь на скорую руку или отправляться в ближайший трактир.
Они поднимались по лестнице, когда раздался громкий стук дверной колотушки. Франц спустился, чтобы открыть. Стоя на верхней ступени лестницы, Себастьян разглядывал нежданного посетителя: молодой человек среднего роста, одетый в черное, просил позволения увидеться с графом де Сен-Жерменом. Франц спросил, как представить гостя:
– Франц Антон Месмер.
– Попроси господина войти, – приказал Себастьян.
Молодой человек поднял глаза. Хозяин дома взмахом руки пригласил его: поднимайтесь. Они пожали друг другу руки, и у обоих на лицах появилось удивление. Затем они одновременно улыбнулись. Трудно сказать, кто из них был поражен больше.
Сен-Жермен и нежданный гость устроились в правой гостиной. Франц зажег канделябры и отправился готовить кофе. Месмер заговорил первым.
– Я мечтал с вами встретиться с тех пор, как, еще будучи подростком, услышал рассказ о демонстрации опытов, которые вы проводили в этом самом доме много лет назад. Вы тогда продемонстрировали магнетизм, заставив летать листок бумаги. В ту пору мне был еще неизвестен данный феномен. Когда же я повзрослел настолько, чтобы оценить по достоинству это явление, вы уже уехали из Вены. Много позже, во время своих занятий теологией, мне случилось заинтересоваться трудами Парацельса[8] и искусством лечения болезней.
– Так вы теолог?
– Я должен был бы им стать, – ответил Месмер, сокрушенно улыбнувшись, – но боюсь, как бы мой интерес к явлению гипноза не направил меня на другой путь. Однако, если сослаться опять-таки на Парацельса, теология необходима, чтобы воздействовать на божественное дуновение, которое есть в каждом из нас.
– Я слышал, вы занимаетесь гипнозом. Почему?
– Потому что я один из избранных, так же как и вы, граф. Мне было семнадцать лет, когда один из моих приятелей по школе подхватил сильнейшую лихорадку. Он очень страдал. Чтобы хоть как-то его утешить, я положил ему руку на грудь, и по прошествии нескольких мгновений он воскликнул, что ему гораздо лучше. Он попросил меня не убирать руку. Я стал делать ему массаж, надавливать обеими руками на живот и на спину. Сам я был истощен. А он прошептал, что чувствует себя намного лучше, и уснул. После трех дней такого лечения, при том что никакого другого лекарства он не принимал, температура упала, лихорадка ушла, и он выздоровел. Обо мне заговорили как о целителе. Но мне этого было мало. Я хотел знать тайну своих способностей…
Он прервался, чтобы сделать глоток кофе. Себастьян не отрывал взгляда от своего гостя. Молодой человек казался искренним и, похоже, испытывал такую же жажду знаний, как и он сам много лет тому назад. Без сомнения, Месмер тоже полагал, что в природе существуют тайны, которые в принципе доступны пониманию человека. Но если таковая тайна существует и достойна называться тайной, значит, осознать ее невозможно.
– Мои исследования и размышления на эту тему… Простите, сударь, должно быть, я кажусь вам излишне высокопарным. В общем, скажу только, я полагаю, что существует животный магнетизм, точно так же, как существует магнетизм минеральный.
– Возможно, это два аспекта вселенской гармонии, – согласился Себастьян.
– Не правда ли? – возбужденно воскликнул Месмер. – Но людей, обладающих этим даром, вроде нас с
