сомнений, людская молва оказалась права: царь пил, причем все больше и больше. Однако он постарался собраться с мыслями и заявил:
– Я искренне счастлив, что вы находитесь в замке, граф, потому что уверен, вы нам продемонстрировали еще далеко не все ваши таланты. Я надеюсь, что завтра утром мы сможем поговорить серьезно. Прошу вас в мой кабинет в девять часов. Канцлер также будет присутствовать. Спокойной ночи.
Дамы сделали глубокие реверансы, мужчины поклонились, и Петр III направился к двери в сопровождении Воронцова и еще двух министров. У Воронцовой хватило разума соблюсти приличия и не последовать за ним тотчас же. Впрочем, в том состоянии, в каком находился царь, он вполне мог бы лечь спать с какой-нибудь из своих любимых кукол.
Весь вопрос в том, сумеет ли Петр III достаточно протрезветь к назначенному часу.
14. НАЕДИНЕ С ПЬЯНЫМ БЕЗУМЦЕМ В РУССКОМ ЗАМКЕ
– Вы видели царицу Екатерину после своего приезда? – спросил Петр III, свежевыбритый, в расчесанном парике и явно успевший протрезветь. Тон был повелительным.
Воронцов, плотно сжав губы, полуприкрыв глаза, демонстрировал полнейшее безразличие к происходящему, но Себастьян готов был держать пари, что именно канцлер инспирировал этот вопрос. Решительно этот граф де Сен-Жермен был слишком вежлив и любезен, так не бывает; без сомнения, он скрывает какие-то тайные намерения. Разве не он каких-нибудь два года назад сидел справа от Екатерины во время ужина в Кремле?
– Нет, ваше величество. По правде сказать, я намеревался засвидетельствовать императрице свое почтение вчера вечером. Могу надеяться, она не хворает?
– Скоро захворает, – раздраженно ответил царь.
Себастьян удивленно поднял брови и схватился за грудь, чтобы яснее выразить свое смятение.
– Вы столько всего знаете, разве вам не сообщили?
– О чем, ваше величество?
– Я намереваюсь потребовать развода.
Граф де Сен-Жермен снова изобразил удивление, и так же преувеличенно театрально.
– Мне не приходилось об этом слышать ни в Вене, ни в Берлине, ваше величество, и я сожалею об этом неприятном обстоятельстве.
Лицо Петра III разгладилось. Канцлер вздохнул с явным облегчением.
– Не стоит сожалеть. Все мои, как вы изволили выразиться, неприятные обстоятельства закончатся с разводом. Вы же сами сказали мне вчера, что, по вашему мнению, первое качество монарха – властность?
– Да, ваше величество.
– Никакая властность не в силах обуздать распущенность неверной супруги. С меня довольно. Но я полагал, что слухи о супружеской неверности этой женщины стали темой для дипломатических хроник.
– По правде сказать, я вижусь не столько с дипломатами, сколько с их хозяевами, ваше величество, и в наших беседах мы не касаемся темы супружеской гармонии. Французская пословица гласит, что лучше обращаться к Господу Богу, чем к его святым.
Петр III расхохотался.
– Ах, как вы правы, граф! Я понимаю причину вашей популярности при монарших дворах Европы: здравомыслие! Здравомыслие! Вот первое качество политического деятеля. Но передо мной пример Фридриха. Не стоит позволять низким умам что-то замышлять втемную. Вокруг Екатерины строит козни сборище интриганов. Я не знаю, что они себе воображают, но вчера я отдал приказ арестовать одного из самых опасных из них, некоего Пассека.
Себастьян судорожно сглотнул слюну; у него имелись все основания опасаться, что следующим станет Григорий Орлов.
– Более того, – продолжал царь, – я решил покончить с наглым соседом. Скажите, что вы думаете о короле Дании?
– О Фридрихе Пятом? Я провел несколько дней во дворце Кристианборга и…
– Вы его знаете? Мой бог! Я назначу вас чрезвычайным и полномочным послом, граф! Скажите, что это за человек?
Воронцов тоже был заинтригован; он даже наклонился вперед, чтобы лучше слышать.
– Меньшее, что я могу сказать, – ответил Себастьян, – это то, что ему-то как раз властности и не хватает. Его духовник пытался меня убить, и представьте себе, ваше величество, хотя я сам раскрыл этот чудовищный заговор, король его помиловал! Так что мне пришлось в спешке покинуть Данию.
– Невероятно! – воскликнул Воронцов. – Но кто же был этот духовник и почему он собирался вас убить?
– Духовника звали Норгад, и он, когда мы ужинали, стал уверять, что наука противоречит религии…
– Вот уже поповское мышление! – перебил царь, ударив кулаком по столу.
– Он принялся вопить, что я явился специально для того, чтобы поднять мятеж, и намереваюсь сровнять королевство с землей.
– Хорошо бы вы так и сделали! – воскликнул Воронцов.
Ситуация сложилась вполне благоприятная: Себастьян не только развеял сомнения царя и Воронцова, но вызвал новый прилив симпатии к себе.
– И что же было дальше?
– Три подозрительных человека стали преследовать меня на улице. Я спрятался в трактире и сбежал через потайную дверь, чтобы позвать на помощь гвардейцев, которые их и арестовали. Они признались, что собирались меня убить и бросить мой труп в канаву, и назвали имя подстрекателя: это был Норгад. Он также был арестован, но упорствовал в своем исступлении, клянясь, что я посланник дьявола.
– Так что вы не являетесь другом ни самого Фридриха, ни его страны, и это прекрасно, – сделал вывод царь. – Мне бы не хотелось огорчать вас. Этот царек имеет наглость оспаривать у меня Шлезвиг и Голштейн. Мне придется преподнести ему урок хороших манер. Как только мы разработаем план кампании, что займет не более трех дней, я пошлю войска, чтобы захватить обратно земли, которые издавна принадлежат моему семейству.
Какая дурацкая беседа! Можно было подумать, что это ребенок жалуется на свои детские обиды и сводит счеты с куклами. Но, по крайней мере, напрашивался вывод: грядут события. Сейчас 21 июня, следующая неделя будет решающей.
Еще хорошо бы знать, каковы намерения царя относительно жены.
– А что, датчане действительно так богаты, как об этом все говорят? – внезапно спросил царь.
– Состояние нейтралитета позволило им наладить весьма прибыльную торговлю с Вест-Индией, а также с западными индийскими штатами, – ответил Себастьян. – Я полагаю, что они могут без особого труда призвать двадцать тысяч человек.
– Вы слышите, канцлер? – сказал царь. – И какой бы вы сделали вывод, граф?
– Я не стратег, ваше величество, но если бы мне пришлось разрабатывать военную акцию, думаю, что внезапное нападение дало бы мне преимущество.
– Прекрасно, я это учту. Граф, с вами разговаривать весьма поучительно. Я бы хотел, пока вы будете гостить в замке, вести с вами беседы, подобные этой, каждое утро.
Царь поднялся. Себастьян поклонился и пожал протянутую ему руку. Канцлер проводил графа до самой двери.
Неужели Петр III собирается захватить Данию, чтобы пополнить свою казну?
На следующее утро беседа была посвящена возможности займов у европейских банков. «Неужели английских субсидий не хватает?» – подумал Себастьян.
– Англичане, которые до сегодняшнего дня являлись нашими банкирами, похоже, начинают ломаться, – объяснил Воронцов. – Теперь им требуются политические гарантии.
– Возможно, было бы уместно дать им понять, что их коллеги из Соединенных провинций не столь требовательны? – предложил Себастьян.
– Прекрасная мысль! – воскликнул царь. – Вы их знаете?
– Мне случалось встречать их в Гааге, – осторожно ответил Себастьян, остерегаясь упоминать о
