императрица?
– Петр хочет лишить моего сына титула наследника престола и посадить на трон иноземца. Он ненавидит религию и желает отдать нашу Святую церковь на позор и поругание! Его ведет не Господь, его бог – это Пруссия! Имя предателя – Петр Третий.
Взметнулось вверх оружие. В окнах появились флаги. Полк был в смятении, глаза гвардейцев горели. Екатерина подняла руку, прося тишины:
– Сохраняйте холодные головы и горячую кровь. Я молю вас спасти нашу землю от опасности и арестовать этого человека. Он недостоин быть нашим царем.
Крики сделались еще громче. В воздухе витали угрозы.
– Вперед на врага! Ты – наш царь!
– Я другого от вас и не ожидала, – торжественно провозгласила императрица. – Теперь решение должны принимать ваши командиры.
В сопровождении своих сторонников Екатерина вошла в двери казармы.
– Отправляйтесь в Ораниенбаум и арестуйте Петра, – велела она. – Вас достаточно много, надеюсь, не прольется ни единой капли крови.
– Куда доставить арестованного? – спросил князь Барятинский.
– Я это решу, когда он окажется в ваших руках. Вероятнее всего, в Ропшу.
Солдаты других полков, выбегая из казарм, поспешили к императрице. Только что вскочившие с постели, застегиваясь на ходу, они спешили присоединиться к измайловцам.
Екатерина задумчиво кивнула.
– Хорошенько все обдумайте, – сказала она, – и сообщайте о каждом своем шаге. Я поеду в Зимний дворец.
– Ваше величество, – вмешался Барятинский, – я полагаю, следует проявить предусмотрительность: пусть вас сопровождает полк.
Екатерина снова кивнула и сделала знак Барбере, шевалье поклонился и протянул даме свою фляжку. Когда императрица вернула ее, та была уже почти пустой.
Себастьян обратился к шевалье:
– Мне больше не следует здесь находиться. А вы хотите остаться?
– Позвольте мне посмотреть на продолжение.
– Потом расскажете.
Сен-Жермен попросил у императрицы позволения удалиться. Екатерина протянула ему руку, граф наклонился, чтобы ее поцеловать. Императрица с силой сжала его ладонь, посмотрев на Сен-Жермена долгим взглядом. Себастьян скромно отступил.
Когда он вновь собирался взобраться вместе с Францем на одного коня, к нему подбежал сияющий Григорий Орлов.
– Граф, – произнес он, – когда я приду к власти, я не забуду того, что вы для всех нас сделали.
Себастьян, пораженный этими словами, поклонился и пожал протянутую ему руку.
«Когда я приду к власти». Внезапно, когда Себастьян направлялся к Графскому переулку, ему открылась истина. «Когда я приду к власти…»
В три часа ночи Сен-Жермен рухнул на постель в особняке графа Ротари.
Нужно было сохранить силы на дальнейшее. Себастьян предчувствовал, что приключение не закончилось. До конца было еще далеко.
Граф Ротари, римлянин весьма округлых форм, был архитектором, который поддерживал в Санкт-Петербурге стиль европейского барокко, оставленный в наследство великим Растрелли. Императорские заказы, а также заказы частных лиц обеспечивали ему верную и надежную прибыль. То император или императрица высказывали пожелание сделать то-то или перестроить это, то какому-нибудь аристократу, стремящемуся идти в ногу со временем и следовать моде, приходило в голову обновить фасад, деревенское поместье, анфиладу комнат. Ротари был, ко всему прочему, еще и живописцем и пользовался всяким удобным случаем, чтобы продвигать свои собственные творения, например расписные трюмо или панно. Вынужденный по шесть месяцев в году жить на ледяном севере, теплолюбивый итальянец испытывал невероятную тягу к полуобнаженным богам и нимфам, гирляндам из роз и пурпурным облакам в лазурном небе.
Себастьян увиделся с ним лишь для того, чтобы поблагодарить за гостеприимство и обменяться мнениями по поводу архитектурной моды и стиля. За две недели граф ночевал в доме архитектора всего лишь раза три, поскольку почти все время пребывал в Ораниенбауме. Узнав, что как раз этим утром Себастьян находится здесь, Ротари послал к нему своего дворецкого, дабы просить Сен-Жермена оказать ему честь и отобедать с ним.
– Боже мой, граф, я хочу надеяться, что ваши заботы оставят вам немного свободного времени и я буду иметь счастливую возможность насладиться вашим обществом и вашей беседой.
– Простите мое отсутствие, – ответил Себастьян. – Я и в самом деле был занят со дня моего приезда.
– Я вижу, что ваша деятельность принесла плоды, – с понимающей улыбкой заметил Ротари. – Ибо, насколько я понимаю, сегодня ночью у нас поменялся монарх.
Ротари был достаточно умен, чтобы понимать: к изменению режима его гость приложил руку, причем, похоже, рука эта держала оружие. Архитектору прекрасно было известно, что Себастьян не игрок, не гуляка, и его возвращение под утро исторической ночью говорило о многом.
– Смена уже произошла? – спросил Себастьян.
– В Санкт-Петербурге ходят такие слухи.
– Где царь?
– Кажется, об этом никому не известно, хотя за ним отправились три полка. Но я не стану жаловаться на то, что у меня поменялся хозяин. Художественные вкусы Петра представлялись нам, как бы это помягче выразиться, несколько кричащими.
– Вы хотите сказать – прусскими.
– Фридриховскими, – с лукавой усмешкой поправил архитектор.
Себастьян забеспокоился: хотелось бы получить известия, но каким образом? Барятинский и шевалье де Барбере уехали с войском. А что, если царь под угрозой свержения бежал морем? Не призовет ли он Фридриха Прусского на помощь?
В пять часов пополудни в особняке в Графском переулке появился шевалье де Барбере, усталый и изможденный.
– Я решил, что, прежде чем отправиться домой и отдохнуть, имеет смысл заехать к вам и сообщить новости, – объяснил он свой визит. – Мы прибыли в Ораниенбаум около девяти. Царя не было. Я не знаю, кто предупредил его о перевороте, но он попытался добраться до Кронштадта. Наверняка намеревался сесть там на корабль и отправиться в Пруссию. Барятинский предполагал, что Петр может попытаться сбежать. У князя были солдаты, чтобы преградить Петру дорогу. Барятинскому удалось перехватить царя на обратном пути в Ораниенбаум, тот был со своим адъютантом и двумя офицерами. Барятинский посадил Петра под арест в замок. Воронцова отправили под арест еще раньше. Двух вестовых послали предупредить императрицу.
Тем временем в гостиной появился граф Ротари. Он услышал последние слова. Итальянец более не мог сомневаться в том, какую роль сыграл в этих событиях его гость.
– Голштинский полк не оказал сопротивления? – осведомился Себастьян у Барбере.
– Несколько солдат высыпали из казармы, встревоженные шумом, но когда они увидели, что их окружили около трех тысяч человек, то повели себя благоразумно: пошли на переговоры. Я, во всяком случае, не слышал ни одного выстрела. Впрочем, как сказал мне Григорий Орлов, там была всего половина полка.
Себастьян обдумал услышанное.
– Вы удовлетворены, граф? – спросил Ротари у Сен-Жермена.
– Насколько я могу быть удовлетворен удачной демонстрацией физического опыта, – ответил наконец Себастьян.
– Физического опыта? – не понял итальянец.
