Амессай укрылся в своем владении, со страхом ожидая решения своей судьбы. Он боялся не Давида, а его генералов и особенно Иоава.
Когда Садок и Авиафар получили послания от Давида, они воздели руки к небу. Где царь? Как он? Когда он вернется? Царь просил их передать следующее послание двенадцати племенам: «Убеждены ли вы в намерениях Бога? Носите ли вы траур по Авессалому или несете штандарт Израиля?» Давид подумал говорить от имени Самуила, но большинство старейшин, которые знали Великого ясновидящего, умерли, а что касается других, то лучше не пробуждать старые воспоминания.
Кровь застыла в жилах Амессая, когда на травянистой дороге, ведущей к его дому, показались гонцы. Конечно, двое одиноких мужчин, ехавших по дороге, могли быть только гонцами. Какие новости везли они? Он послал слугу открыть им.
– Чего вы хотите?
– Нам нужен твой хозяин Амессай.
– Кто вы?
– Гонцы царя!
– Какого царя?
– Давида.
– Передайте мне сообщение.
– Мы можем отдать его только ему в собственные руки.
Амессай вышел. Они протянули ему свиток в кожаном мешочке.
«Ты моя плоть и моя кровь. Я прощаю тебя. Я ставлю тебя командующим вместо Иоава, с божьей помощью. Давид».
Амессай залился слезами, и на следующий день он совершил большое жертвоприношение, призывая на Давида благословение Бога. Вся Иудея узнала об этом прощении. Начиная с третьего дня старейшины или их послы нахлынули на Миханаим: они восхваляли мудрость Бога, который покровительствовал своему слуге, они умоляли царя о милосердии и сожалели о заблуждении, которое их толкнуло последовать за мятежником…
– Мы возвращаемся, – сообщил Давид на следующий день.
Царь открыл ворота дворца под приветственные возгласы народа, собравшегося, чтобы проводить его, он дал зарок больше сюда не возвращаться. И вот караван тронулся ветреным утром, когда шел сильный снегопад, покалывавший кожу.
На всем его пути посланцы городов и деревень Миспа, Гадара, Бетоним приходили приветствовать царя, принося ему маленькие мешочки сушеных фруктов, печенье, сушеную рыбу, чечевицу. Потом гонцы сообщили Иоаву и Абисхаю, что люди Иудеи ждут царя в Жилгало, чтобы помочь ему и его сопровождению пересечь реку. Там были Схимей, старец Бахурим во главе тысячи Бенжаминитов и Сива, служитель Мемфивосфея с пятнадцатью сыновьями и двадцатью слугами.
– Они не знают твоего брода, – заметил Иоав, обращаясь к Давиду.
И действительно, они перешли там, где вода доходила им до пояса, а то и по горло, и выбрались на другой берег, промокшие и замерзшие. Там они вымылись у ног царя. Среди них были Схимей Бенжаминит, человек из родни Саула, который оскорбил Давида: он присоединился к Авессалому и теперь приехал публично покаяться. Его оскорбления еще звучали в ушах Давида:
– Убирайся, проходимец! Убирайся! Кровожадный проходимец! Господь отмстит тебе за трон, который ты украл у Саула, и теперь он отдаст твой трон Авессалому, вот как воздадутся тебе твои преступления!
Да, это был тот же самый человек, который теперь, как мешок с плохо отжатым бельем, бросился в ноги к Давиду.
– Я прошу моего владыку забыть ту подлость, которую совершил твой слуга, когда мой царь покидал Иерусалим! Я публично признаюсь в бесчестье, и я первый сегодня из всего дома Саула, приехавший воздать дань твоему величию!
Это был прекрасный образец гнусности и лицемерия. Давид превозмог приступ тошноты.
– Ох! Избавиться от этого подлеца…
– Не осудить ли этого Схимея на смерть? – подсказал Абисхай. – Не этот ли человек проклинал помазанника божьего?
– По какому праву мои племянники вмешиваются в мои дела? – обрезал его Давид. – Если необходимо казнить Схимея, то нужно было предать мечу половину населения Иерусалима, не говоря уже о других городах.
Дрожа от ужаса и холода, под недоброжелательными взглядами Абисхая и Иоава Схимей слушал эти речи, продолжая обливаться потом.
– Твоя жизнь сохранена, – сказал ему Давид. – Теперь уходи.
И тот снова побежал в воду, чтобы перебраться на другой берег и удрать на осле.
Потом подошел несчастный Мемфивосфей, сын Ионафана, которого перенесли через реку, словно тюк. Он стоял босой, со всклоченной бородой, грязный… Ошибка природы! И это сын его прекрасного Ионафана! Давид вздохнул, видя, как он бросается к его ногам. Прощение было получено.
– Почему ты не последовал за мной в изгнание? – спросил у него Давид, помогая ему встать.
– Я хотел последовать за тобой. Я уже оседлал двух ослов и нагрузил их провизией в дорогу, но мой слуга Сива сказал мне, что я не прав, следуя за тобой, потому что ты неправильно поступил с Авессаломом. Он отговорил меня идти за тобой и ушел с двумя ослами. Я услышал о твоем возвращении, и я счастлив видеть тебя, – добавил. Казалось, он искренне раскаивался! – Вся семья моего отца заслужила судьбу, которую ты ей оставил. А теперь делай со мной, что хочешь, я повинуюсь тебе.
А Сива стоял там же, на берегу, и с беспокойством следил своими косыми глазами за разговором Давида и сына Ионафана. Давид обнял Мемфивосфея и положил руку ему на плечо.
– Я ему обещал твое добро. Я не могу у него забрать все. Он тебе вернет половину.
– Неважно, ты вернулся, это значит, все хорошо, – сказал калека.
«Ах, как мучителен час сведения счетов! – сказал сам себе Давид. – Обманутые жертвы, обманщики обманутых, и все тянут вереницу своих преступлений!»
– Тебе нужно переходить, – напомнил Иоав.
В холодной воде реки стояли два или три десятка обнаженных мужчин, образуя цепь, чтобы передать тюки из рук в руки до другого берега. Но это было ничто в сравнении с толпой, собравшейся на двух берегах: можно было подумать, что половина Израиля собралась в Галгале! Давид готовился переходить, когда он заметил Барцилая, который с трудом и быстро шел к нему.
– Мой царь, – вскричал Барцилай, – ты хочешь зайти без моего благословения?
Барцилай, старый друг Барцилай, направивший Давиду продовольствие и вещи первой необходимости, а также соединивший людей от его имени! Барцилай, тот самый Барцилай, который выступил против первого союза с семьей Саула, чтобы поддержать Давида! Давид протянул к нему руки, и они обнялись.
– Пойдем со мной в Иерусалим, – сказал Давид. – Там ты ни в чем не будешь испытывать нужды!
– Я старый человек теперь, – ответил Барцилай, кладя исхудавшую руку на руку Давида. – Я больше не • пью, я больше не ем, я больше не слушаю людей. Я могу служить тебе лишь малое время и буду бременем для тебя. Позволь мне умереть в моем доме, у могилы моего отца и моей матери. Но так как ты должен возвратиться, вот мой сын Кимхам. Бери его, он будет служить тебе дольше.
И он подтолкнул к царю молодого человека гордой осанки, который наклонился, чтобы поцеловать руку, протянутую ему Давидом.
Кимхам был младшим братом Адриэла, юноши, который получил руку самой молодой дочери Саула, Меровы: У них было пять мальчиков и три девочки. И этих пятерых мальчиков Давид должен был принести в жертву гаваонитянам! Собственные дети Меровы, той, которая могла быть его женой. Это воспоминание увлажнило глаза Давида.
– Я беру твоего сына, – сказал он Барцилаю. – Я сделаю для него все, что ты желаешь. Я сделаю для тебя, что ты у меня попросишь.
И они обменялись последними благословениями. – Лодки! – закричал Иоав, разглядывая цепь тюков. – У вас нет лодок? Не будут же эти люди передавать царя из рук в руки, словно тюк с бельем!
Но наконец подошла лодка, и Давид занял в ней место со своими пятью женами, детьми и Кимхамом. Последние люди из каравана и последние животные переходили реку, когда Давид вошел в ворота
