решение, приходят к этой стене. Но поскольку тебе, Иосиф, это все известно, полагаю, что ты говоришь о длительном нисхождении шехины, таком, какого удостаиваются первосвященники и избранные. Или я ошибаюсь?
Анна обмахивался веером, словно повторяя давно заученные движения.
– Действительно, я имел в виду более продолжительную милость, – ответил Иосиф.
– Прежде чем обсудить столь необычное явление, – сказал Ездра, втягивая шею в плечи, словно собирался срыгнуть, – я хочу спросить, как ты поймешь, снизошла на того, за кого ты заступаешься, шехина или же в него вонзилось перо Демона?
– Ну, я полагаю… – начал Иосиф Аримафейский слегка раздраженно.
– Мой учитель Маттафия говорил, что никогда не следует предполагать! – оборвал Иосифа Ездра. – Обстоятельство прописано в Законе или не прописано там!
– Твой выдающийся учитель Маттафия наверняка учил тебя также не прерывать говорящего собрата, – парировал Иосиф. – Как я уже говорил, о дереве следует судить по его плодам. Нам не составит труда отличить человека, на которого снизошла шехина, от человека, одержимого Демоном.
Посмотрев сначала направо, потом налево, Иосиф Аримафейский продолжил:
– Мои собратья, присутствующие здесь, разумеется, не сомневаются, что таких людей ни с кем невозможно спутать.
– Весьма спорное утверждение! – воскликнул Ездра, едва заметно улыбаясь и поглаживая бороду. – Разве все наши учителя не говорили нам, что дозволяется, хотя это и очень опасно, призывать шедим для чудесного излечения безнадежных больных? Моего учителя однажды попросили высказаться насчет излечения женщины одним кудесником, призвавшим на помощь шедим. Женщина, страдавшая эпилепсией, излечилась, однако ее муж отказывался вступать с ней в связь до тех пор, пока ее не объявили чистой, а кудесника не признали невиновным…
Анна по-прежнему обмахивался веером, сидя с полузакрытыми глазами.
– …Итак, – подвел итог Ездра, – женщина была объявлена чистой, а кудесник – невиновным, хотя он поступил весьма неосмотрительно. Но в случае, надуманном – только надуман ли он? – моим уважаемым собратом Иосифом Аримафейским, все обстоит по-другому, поскольку нам придется проводить различие между шехиной и последствиями шедима, а для этого мы должны установить, полностью ли соответствуют знаки, отмеченные нами и свидетелями, Божественному замыслу, ибо всемогущий Бог не дарует шехину, не имея на то оснований. Эти знаки…
– Мы не собираемся составлять перечень знаков, необходимых для признания снисхождения шехины, – резко оборвал Ездру Анна. – Я предпочел бы, чтобы наш собрат Иосиф Аримафейский сказал нам, идет ли речь о конкретном человеке.
– Да, – ответил Иосиф, – я имею в виду Иисуса.
По помосту заерзали сандалии, раздались покашливания. Члены Синедриона насторожились.
– Действительно ли ты думаешь, что шехина могла быть ниспослана человеку, прозванному Иисусом Галилеянином? – спросил первосвященник. – Если это правда, что заставляет тебя так думать?
– Он лечит людей и не берет за это денег. Несколько тысяч людей в пяти провинциях и в Иерусалиме верят, что он Мессия.
– Подумать только! – саркастически воскликнул Ездра. – Разве этот Иисус не приходится сыном умершему священнику, Иосифу бен Илии из Вифлеема?
– Конечно, это он, – сказал Годолия. – История его рождения необычна. Его мать, которую доверили заботам Иосифа, почтенного назарея, непонятно как забеременела, будучи незамужней. И Иосифу бен Илии его святейшество, тогдашний первосвященник Симон велел жениться на девице. Иосиф признал ребенка.
– И нас хотят заставить поверить, что предположительно незаконнорожденный человек получил шехину? – воскликнул Ездра, внезапно разволновавшись. Встав, он, красный от негодования, добавил: – Либо я нахожусь во власти сна, либо это тот самый Иисус, который в прошлом году учинил скандал в святом месте, подравшись с торговцами на базаре. Ты о нем думаешь, Иосиф Аримафейский? Если это так, я требую извинений!
– Извинений не будет, Ездра, – заявил Иосиф Аримафейский. – Многие мои собратья, присутствующие здесь, полагают, что базар следует перенести и что все имеют право спрашивать о Законе.
– Вопрос был задан, и мы обязаны на него ответить, – сказал Левий бен Финехая. – Ты, Иосиф, сказал, что он лечит людей и не берет с них денег. Это, – продолжил он, повернувшись к Ездре, – как мне представляется, служит основанием для вопроса Иосифа, независимо от того, что мы услышали о рождении Иисуса, Если мне позволят выразить свое мнение, скажу, что, если человек не врач и не кудесник, лечение больных может рассматриваться как особая власть, дарованная всемогущим Богом.
– Он не кудесник и не врач, – подтвердил Иосиф.
– Мы не видели, чтобы он кого-нибудь вылечил, – сказал Шемая, один из самых молодых членов Синедриона, – а что касается его ремесла, то мы знаем только о точке зрения Иосифа Аримафейского. Конечно, его мнение весомо, но этого недостаточно.
– Все, что свидетельствует о привилегии, дарованной Господом, основано только на слухах, – заметил Анна. – А вот то, что говорит не в его пользу, доказано и хорошо нам известно. Этот Иисус мне представляется опасным возмутителем спокойствия, и я должен обратить внимание присутствующих здесь уважаемых членов Синедриона на несколько фактов, собранных нашим собратом Годолией. Этот человек посещает женщин легкого поведения и незамужних женщин, а среди тех, кто следует за ним, есть по крайней мере один проститут. Более того, он учинил скандалы во многих синагогах страны, особенно это касается Галилеи, и даже однажды захватил синагогу своего родного города, Капернаума, против воли ее раввина. Эти недостойные действия согласуются с тем, как он себя вел в ограде Храма в прошлом году. Иисус был учеником ессеев, которые выгнали его из Кумрана за непокорность. Это, – повысив голос, продолжил Анна, – отнюдь не слухи. Мы получили несколько жалоб от раввинов из разных городов, потому как этот наглый галилеянин дошел до того, что осмеливался открыто призывать к восстанию против нас, против Синедриона, против всей религиозной власти!
– Удивительно! – воскликнул Ездра. – Почему нас об этом не поставили в известность раньше?
– Если кто и должен ставить нас в известность, так это ты, Ездра, – заявил еще один член Синедриона, торговец Никодим бен Вифира.
– Что ты хочешь этим сказать? – спросил побледневший Ездра.
– Но ведь именно ты отвечаешь за наших соглядатаев, Ездра, – ответил Никодим.
Ездра замахал руками, но его остановил Годолия.
– Причина, по которой его превосходительство официально не поставил нас в известность, заключается в том, что он не подозревал, что под влияние Иисуса попадут даже уважаемые члены Синедриона. – И, обращаясь к недовольно поморщившемуся Иосифу Аримафейскому, Годолия добавил: – Знаешь ли ты, что он назвал уважаемых фарисеев из синагоги Капернаума «ходячими трупами»?
– Я этого не знал, но не удивлен, – сказал Иосиф Аримафейский. – Некоторые члены, нашего духовенства действительно ходячие трупы.
– Это оскорбление! – воскликнул Ездра.
– Успокойся! – бросил Левий бен Финехая. – Не далее как на прошлой неделе, Ездра, нам с тобой пришлось рассматривать дело священника, который был уличен в недобросовестности.
– Левий! – с угрозой в голосе прервал его первосвященник.
– Но я не назвал его имени, ваше святейшество! – ответил Левий, едва сдерживая улыбку.
– Так или иначе, этот человек говорит правду, – вступил в разговор Никодим. – Не думаю, что это исключает возможность получения им шехины. Не надо углубляться в Книги, чтобы найти в них слова пророков о развращенности Иерусалима.
– Если подобные провокации будут продолжаться, мне придется уйти, – сказал Ездра.
– Ты не можешь уйти без моего согласия, – напомнил ему Анна.
– «Все звери полевые, все звери лесные! Идите есть!» – начал Шемая.
– «Стражи их слепы все и невежды», – подхватил Никодим.
– Мы не располагаем свидетельствами, необходимыми для подтверждения того, что на этого Иисуса снизошла шехина, – сказал Левий бен Финехая пронзительным голосом, – однако мы можем рассмотреть