«Но как он может меня ждать?» – спрашивал себя Иосиф.
Но Елеазар подтвердил, что действительно ждал прихода старика.
– Я не прорицатель, Иосиф, но я знаю, что ты не чувствуешь себя в Александрии как дома, а поскольку ты стареешь, то хотел бы вернуться в родную страну как можно быстрее. Когда думаешь отправляться в путь?
– Завтра.
– Мне хотелось бы, чтобы ты подождал еще один день. Послезавтра из Александрии в Иерусалим уходит караван набатеев.
– Спасибо, что ты заботишься обо мне.
– Порой, Иосиф, мне кажется, что ты принадлежишь к миру, который существует только в твоих воспоминаниях, если не сказать в мечтах.
– Этот мир еще возвратится.
– Да сбудется твое желание! Но вспомни: когда у нас были пророки, мы были народом воинов. Сейчас же мы стали народом торговцев. Но я ждал тебя вовсе не для того, чтобы поучать. Я собирался спросить, в какое место в Израиле ты хочешь отправиться.
– В Иерусалим, конечно. Там меня ждут мои сыновья.
– Я бы не советовал тебе ехать в Иерусалим. Сейчас этот город как никогда кишит интриганами. Многие из твоих врагов, вероятно, еще живы и не думают утихомириваться. К тому же кандидатура Архелая еще не одобрена Римом. Вполне возможно, ему придется отправиться в Рим, чтобы просить милости у Цезаря. А в его отсутствие народ может взбунтоваться против сына человека, которого все ненавидели. Так или иначе, противники Архелая не преминут взбудоражить народ. Начнутся мятежи, и римляне ответят на них массовыми убийствами. Ты не одинокий человек, ты несешь ответственность за свою семью. Я советую тебе повременить с возвращением в Иерусалим.
– Ты видишь далеко, – сказал Иосиф.
– Поезжай в Галилею. Туда редко докатываются волны беспокойства, захлестывающие Иерусалим. Там ты будешь в большей безопасности.
– Еще раз благодарю за заботу по отношению ко мне.
Они немного помолчали. Но у Елеазара был такой вид, словно он хотел что-то добавить.
– Отныне ребенок твой, – сказал он наконец.
Старик почувствовал, что кончики его ушей покраснели. Этот раввин был хитрым лисом.
– Это дар Всевышнего, – продолжал раввин. – Похоже, он одаренный ребенок. Когда ты приводил его сюда перед Пасхой, я присмотрелся к нему и немного побеседовал с ним. Он очень развит для своего возраста. Ты сделаешь из него священника?
Иосиф долго рассматривал плиты на полу комнаты.
– Я принадлежу к Давидову племени, – наконец сказал он. – Священник моего племени должен быть воспитан в Иерусалиме или, что даже лучше, в Вифлееме. А поскольку мы направляемся в Галилею…
– Понимаю, – холодно произнес Елеазар. – И все же подумай.
– Теперь я должен проститься.
– Возьми это с собой, – сказал Елеазар, протягивая своему гостю полотняный мешочек, в котором четыре года назад лежала жемчужина.
Иосиф развязал мешочек. Жемчужина по-прежнему лежала там.
– Ты не продал ее! – запинаясь, пробормотал он. – Но откуда деньги, которые ты мне дал за нее?
– У нас есть средства, чтобы помогать людям, таким, как ты. Они пополняются благодаря пожертвованиям богатых торговцев. Я предположил, что эта жемчужина тебе еще может понадобиться, поскольку никогда не верил, что ты навсегда останешься в Александрии. Тебе потребуются деньги, чтобы обосноваться в Галилее.
– Да благословит тебя Господь!
Возвращаясь домой, Иосиф не испытывал ни радости, ни удовлетворения. Он не сумел по достоинству оценить уроки, которых раввин преподал ему целых два, один относительно будущего Иисуса, другой – относительно истинной сущности щедрости, не говоря уже о здравых рассуждениях по поводу места, какое им лучше выбрать для жизни в Израиле.
Иосиф присоединился к каравану набатеев. Караван отправился в путь незадолго до рассвета. Он вышел из Фесмофориона, поселения, расположенного к востоку от Александрии, около Элевсинского озера, двинулся на юг и спустился к озеру Идку, затем повернул на север и пошел вдоль болот, окружавших озеро Бурулус. На закате солнца караван добрался до западного берега главного русла Нила. Верблюды опустились на колени, а через полчаса уже была возведена деревня из трех десятков палаток. Караванщики разожгли костры, поворошили палками в кустах, чтобы прогнать гадюк, перевернули камни и убили спрятавшихся там скорпионов, испекли лепешки и раздали их всем вместе с кислым молоком и луком. Через час все спали, охраняемые дозорными.
Как и предсказывал Елеазар, набатеи отказались брать у Иосифа деньги.
Иисусу не спалось. За один день он увидел больше, чем за целый год, него детский ум будоражили разные мысли. Кого изображали две огромные статуи из белого мрамора, возвышавшиеся по обе стороны входа в храм в Фесмофорионе?[9] Что за пирамиды они видели вдалеке?[10] Что это за смуглые люди, вместе с которыми они путешествовали? Почему лишь его родители не были похожи на этих людей?
На рассвете Иисуса разбудили отрывистые крики. На востоке горизонт был затянут небесно-бирюзовой дымкой. Совсем низко на север пролетела стая диких уток. Из палаток появились первые пошатывающиеся заспанные тени и сразу же устремились в пески. Палатки были свернуты, верблюды поднялись с колен, и их повели на водопой. Вновь образовался караван. Утром караван перешел один мост, потом другой, в Бусирисе, потом третий, в полдень, в Бубасте. В сумерках они добрались до Дафны, расположенной на краю наносной долины, и остановились там на привал. Иисус слышал, как его отец говорил с набатеем о долине, и понял, что раньше это был канал, соединявший два моря.[11] Но какие два моря? Мария ничего об этом не знала. Прошла еще одна ночь. Тушканчики весело резвились под светом звезд, шакалы протяжно выли. В следующие три ночи караван останавливался в оазисе, где можно было подкрепиться свежими финиками. Затем они пошли вдоль моря, и через два дня Иосиф простился с набатеями, обратившись к Господу с просьбой послать им благословение. Их единственным средством передвижения был все тот же осел, с которым они бежали в Египет. Осел без труда поспевал за караваном, привязанный к последнему верблюду и навьюченный всего лишь двумя тюками. Теперь же он шел медленнее, везя на спине то Иосифа, то Марию с Иисусом.
Им потребовалось шесть дней, чтобы добраться до Галилеи. Иосиф вздыхал, глядя на восток, на долины Сефелаха и Шарона. Они обогнули гору Кармель, переправились через реку Кисор и добрались до Ездрилонской равнины. Здесь Иосифа окончательно покинули силы. Увидев, как он побледнел, Мария испугалась. Она вела осла, на спине которого старик качался из стороны в сторону. Наступал вечер. Они находились рядом с каким-то поселением. Мария помогла Иосифу спешиться и, оставив его под присмотром сына, побежала за подмогой. Она вернулась с двумя мызниками, которые довели старика до ближайшего дома, где и уложили его. Иосиф спал два дня. Он едва дышал. Мария уже ощущала себя вдовой и горько плакала. На третий день Иосиф открыл глаза и сказал, что хочет есть и пить. Ему дали молока.
– Значит, не в этот раз, – пробормотал Иосиф. – Где мы? Кто эти люди?
– Меня зовут Самаэус, – ответил мужчина, стоявший у изголовья. – Ты находишься в моем доме, и здесь ты желанный гость. Наша деревня называется Назарет.
– Это правильно, что назарянин распахнул двери своего дома для назорея, – сказал Иосиф и заснул.
Никто не понял, что он этим хотел сказать.
Иосиф удивительно быстро восстанавливал силы, словно неведомые соки земли Израиля наполняли его жилы. Он походил на одно из тех старых оливковых деревьев, которые весной кажутся годными лишь для рубки, но в очередной раз зеленеют вместе с остальными. Едва Иосиф смог крепко стоять на ногах, он отправился знакомиться с окрестностями.
Наступало лето. Поля переливались разными цветами, а холмы при малейшем дуновении ветерка источали сильные ароматы мирта и кориандра. Обеспокоенная долгим отсутствием мужа, Мария бросилась
