защитника.
Открыв рот, он протянул руку к ассистентке, намереваясь дать слово, тем самым соблюдая необходимые скучные формальности, но определенный им регламент нарушил потерпевший.
— Я протестую! Нет, я опупеваю, дорогое мое правосудие! Перед вами лежит телесвенное, ой, извиняюсь, вещественное доказательство, улика, а вы — с головы! Я требую самого сурового наказания! Гильотинировать именно с ног, по пять, нет — по три сантиметра. И если не двух, то хотя бы одного из подлецов-самозванцев, вон того, с хвостом.
— Вам слово не давалось, — сухо произнес главный. — Итак, свидетельница, прошу.
Ассистентка выжала мокрый платок.
— Я его люблю! Он ни в чем не виноват, он — князь! Разрешите взять на поруки? Пощадите наших детей!
Профессор удивленно посмотрел на свою помощницу.
— У вас есть дети? Первый раз слышу…
— Пока нет… Но обязательно будут! Пятеро! — Ассистентка оценивающе окинула взглядом скрученную фигуру «мужа» и добавила. — А может быть и семеро! Семь метисиков сиротами оставите! Ва- уу-ва! Освободите супруга! У-у-у, ва-а! — Кристально чистые, огромные слезы текли из глаз девы, омывая первую и, вероятно, последнюю любовь.
— Говорите, князь? — Хрипло кашлянув, каркнул один из тройки. — Князь — это хорошо! Это усугубляет и без того тяжкую вину. Успокойтесь, свидетельница. Суд слезам не верит. Лучше достаньте-ка из их карманов документы, если таковые имеются…
— Есть документы, есть, сам видел! — Опять запрыгал, в предчувствии скорой расправы, профессор.
Главный осадил его жестким взглядом.
— Займитесь делом, свидетельница, — поддержал он обвинителя. — А мы пока посовещаемся. А затем послушаем, что скажут подсудимые на прощание.
Ассистентка, которой выпало счастье вновь прикоснуться к благоверному, с радостью бросилась выполнять поручение.
— Тебя обязательно оправдают, милый! — С бабьей логикой, нежно шептала она, выворачивая дрожащими руками многочисленные карманы черта в поисках документов.
Документов у князя Загробштейна оказалось в избытке. Денег и золотых побрякушек — тоже. Карманы же Ахенэева еще не успели захламиться и хранили в себе: удостоверение спецкора «Прейзподнеш пресс», два не совсем свежих носовых платка, Эльвирочкину фотографию, ложку клуба «Встреча», прижившуюся непонятно каким образом, и смятую бумажку.
Девица сгребла в кучу причиндалы страдальцев и высыпала на стол к инквизиторам.
Один из судейских, защитник, безразлично расшуровал по столешнице ненужный хлам и — глаза троицы полезли из орбит. Перед ними лежала страшная Мета с печатью самого Сатаны и обязывала беспрекословно повиноваться предъявившему ее! Побелевшие губы главного сломала судорога.
— Р-развяжите их! — Холодея от тоски промямлил он. Побелевшие до синевы судейские вытянули шеи.
— Немедленно развязать! — Нечеловеческий крик главного застудил кровь в жилах.
Профессор, не понявший причины столь разительного перевоплощения тройки, все истолковал по- своему.
— Щас-щас! Доставлю в лучшем виде! Нечего по лаборатории разгуливать… Ну да, я их… и в таком виде выволоку… — И, уцепившись за Яшины копыта он поднатужился и попер черта к гильотине.
— Пр-ре-кратить безобразие! — На тошнотворной плаксивой ноте взвыли судейские, чуть ли не в унисон.
— Насилие над личностью! Не потер-плю! — Главный попытался загладить произошедший по их вине ляпсус, устранить возникший конфликт. — Это противоречит нормам законодательства и правосудия. Развязать! — Ожесточившись, вновь приказал он.
Ассистентка прытко исполнила приказание.
Растревоженный черт выполнил несколько вольных гимнастических упражнений, разминая затекшие конечности и восстанавливая их функции. Владимир Иванович перевел рвавшееся из груди дыхание и последовал примеру Якова.
Члены тройки немного опомнились и, угнув головы, озирались на недавних подсудимых — как поступить дальше. Требовалось срочно разворачивать оглобли и гнать телегу правосудия по другой, более накатанной дороге. Владимир Иванович их понимал. И очень хорошо понимал…
Конечно, проще было бы привести извинения и отпустить Ахенэева и Якова на все четыре стороны. Но!! Необходимо выказать себя в свете ревностными хранителями традиции Фемиды, справедливыми судьями.
Главный потер ладонью зашеину, забросил взгляд на обладателя контрамарки и прокуренным голосом оповестил.
— Суд ознакомился с материалами дела и пришел к выводу, что необходимо провести доследование.
Униженно улыбаясь, он попросил Владимира Ивановича и черта:
— Если вас не затруднит, предоставьте, пожалуйста, характеристику с последнего места работы и личное ходатайство.
Яков сразу раскусил хитрый ход судейских и решил пока подыграть. Он со вкусом рассмеялся и свистом, как блудливую шавку, подозвал к себе профессора.
— Ну ты, бородавчатое! Строчи характеристику. Что уставился? Работал у тебя или нет? Вон она подтвердит…
До ученого мужа дошло: раз тройка пошла на попятную, ему, у кого рыльце в пушку, сам бог велит…
— Д-д-да! В-в-вроде бы работали. В экс-перименте участвовали…
— Вот и пиши. На двоих. Положительные! Ясно?
— Ясно, ясно. Как на этот раз писать-то? В обычной или в конспиративной форме? — Круглые совиные глаза профессора метались от тройки к Якову и обратно.
Яков с оттяжкой огладил вдоль хребта охнувшего ученого.
— В обычной…
Косматый бросился за бумагой. Ассистентке же повторять не понадобилось. Дева кокетливо щурилась на избранника и вырисовывала медоточивые словеса.
У ученого мужа с характеристикой не ладилось. Яков, усмотрев, что «бородавчатое» шарит глазами по сторонам и рвет лист за листом, подошел к столу и порадел сам: экспромтом накатал дифирамб на князя Загробштейна и личного порученца Сатаны, писателя-фантаста Ахенэева. Профессору ничего не оставалось, как скрепить подписью готовые характеристики.
Тройка судейских тоже не бездействовала: переписывала набело словесный эквилибр необходимых документов.
Наконец, суд продолжил заседание. Главный зачитал поданную ассистенткой характеристику.
— Князь Загробштейн является активным участником проводимой в лаборатории экспериментальной работы. Даже в экстремальных условиях взрывоопасной атмосферы он полностью отдался самоотверженной исследовательской деятельности. Я, как опытный научный сотрудник, могу утверждать, что князь Загробштейн обладает такими исключительно выдающимися качествами, с которыми мне ни с кем, из ранее встречавшихся участников, не приходилось близко сталкиваться.
В быту князь Загробштейн примерный семьянин, будущий отец восьмерых детей.
Второй участник эксперимента, по-видимому, теоретик, тоже неплохой…
— Суду все ясно. — Главный прервал словесный водоворот.
Посовещавшись на этот раз, тройка пришла к единодушному мнению: оправдать князя Загробштейна и спецкора «Прейзподнеш пресс» Ахенэева В. И. за отсутствием состава преступления.
— Вы свободны! — Собрав остатный запас самообладания, торжественно провозгласил главный. — Извините за небольшую задержку в разборе дела… Можете забрать вещи и документы. Будут ли какие
