расходам.
— Вам следует поговорить с поверенным лорда Ройса. Он помог мне обеспечить себе комфортное проживание.
— Может быть, я так и сделаю. Может быть.
До того, как Горэм закрыл сейф, Харри заметил пачку писем и бумаг, перевязанных бечевкой.
— Любовные письма?
— Не имею понятия. В первую же ночь приема практически все попросили меня разместить здесь свои ценные вещи. Я могу только предположить, что они не доверяют друг другу.
— Это не ваши письма?
— Нет. Клэр и я редко разлучались на долгий срок. И я не стал бы хранить что-то, что написала Харриет — за исключением чека.
— Тогда чьи они?
Горэм пожал плечами:
— Полагаю, мне следовало составить список. Если бы я был внимательнее к таким деталям, то не оказался бы так крепко загнанным в угол.
— Я дам вам имя своего поверенного перед тем, как уехать.
Симона нашла именно то, что ей было нужно, в деревне и на рыночной площади. Первую остановку она сделала у аптекаря, чтобы купить Харри леденцы. После этого она оставила других женщин на рынке, разглядывать отделку и ткани, в то время как сама отправилась к лоткам фермеров и ремесленников. Жаль, что у нее не было времени посоветоваться с Харри по поводу ее планов на выступление — на тот случай, если ему это не понравится, но у Симоны не было других идей. А сейчас у нее было оправдание, чтобы делать покупки.
У одного коробейника оказались цветастые шарфы с бахромой, которые были ей нужны, а у жестянщика был целый поднос недорогих безделушек. Девушка нашла палатку, где продавали лоскутные одеяла, а затем еще одну, с вышитыми блузками. Ее любимой покупкой оказалась ярко-красная юбка, которую продавала жена фермера. Симона никогда не носила красных предметов одежды, только не с ее волосами, но юбка привела ее в такой восторг, что она купила еще одну для Сары. Что порадовало Симону больше всего, так это то, что она могла позволить себе покупать все, что ей понравилось.
Она приобрела резные деревянные шахматы для Огюста, фарфоровый чайник, расписанный цветами, для миссис Джадд, набор соболиных кистей для Клэр и полоску плетеной кожи для собачьего ошейника. В последнем фургоне на рыночной площади была выставлена мягкая домотканая шерсть, окрашенная в пастельные тона, которая идеально подойдет для детских одеялец и на шаль для Сандари.
Ее руки были полны, и свертки, обвязанные бечевками, выскальзывали из ее рук, но Симона все еще не нашла подходящий подарок для Харри. Перчатки были недостаточно мягкими, брелки для часов казались слишком безвкусными. Она не знала, курит ли он трубку, и какой одеколон предпочитает. У девушки было всего несколько минут перед тем, как ей нужно было встретиться с остальными у гостиницы, чтобы вернуться в поместье. Поэтому она отправилась обратно к аптекарю. Вот теперь ее покупки были завершены.
Симона не смогла найти Харри, когда они вернулись обратно в дом, но их ожидал огромный поток новостей. Прибыли лондонские газеты с историями об аресте мадам Лекруа. Клэр была потрясена, слуги взволнованы, куртизанки — ошеломлены. Среди них были шпионы и предатели? Черт побери, такого ажиотажа не было с тех пор, как Кэтрин Боттсвик кастрировала своего неверного любовника на балу Киприды.
За обедом лорд Горэм спросил у Харри, знал ли тот что-нибудь об этом.
— Вы только вчера говорили что-то о подстрекательстве к мятежу.
Разговоры за столом стихли, когда все прислушались, слуги точно так же, как и гости.
Харри опустил вилку и ответил:
— Оказалось, что правительство поверило в подозрения мистера Энтони до того, как стало слишком поздно. — Он поднял стакан и провозгласил тост за торговца из Ост-индской компании и все последовали его примеру, спрашивая мистера Энтони, что он знал и как он услышал об этом.
Симона была слишком потрясена, чтобы вслушиваться. Она посмотрела на Харри, который, улыбаясь, потягивал вино. Перевела взгляд на то, как все остальные хвалили мистера Энтони. Господи Боже, здесь действительно оказался заговор против Англии.
Глава 23
Симоне нужно было поговорить с Харри больше чем когда-либо, но Клэр загнала всю компанию обратно в музыкальную комнату. Никаких сигар и портвейна для мужчин этим вечером; она знала, что джентльмены никогда не перестанут строить догадки на тех обрывках фактов, что у них были. Хозяйке дома нужно было слишком многого достичь этим вечером, чтобы ее гости развлекали себя надоедливой политикой.
Сначала нужно было выступить трем куртизанкам. Клэр представила мисс Хансон, которая сделала любезный реверанс аудитории, улыбнулась своему банкиру, а затем села за фортепиано и заиграла Генделя. Она играла намного лучше, чем смогла бы это сделать Симона, хотя ее выступление не было таким же профессиональным, как пение Клэр.
Клэр снова улыбалась изо всех сил, от радостного энтузиазма ее грудь почти вываливалась из лифа зеленого шелкового платья. Изумрудное колье подпрыгивало на ее роскошной груди, когда она аплодировала. Клэр знала, что она все равно лучшая, и все остальные тоже это знали.
Затем мисс Хансон начала играть увертюру к новой популярной музыкальной драме, «Плач Феникса». Симона слышала о ней, но никогда не видела ее исполнение, потому что в Лондоне балет был ей не по карману, а ее ученики были слишком малы, чтобы взять их туда с образовательной экскурсией. Но это было не важно, потому что сэр Чонси Фиппс, пошатываясь, вышел вперед с пачкой листов в руке и начал читать историю, как либретто. Ему пришлось прислониться на фортепиано для равновесия, после того, как он попытался опереться на плечо мисс Хансон. Та сбросила его руку и сэр Чонси попросил ее играть потише, чтобы аудитория смогла понять то, что он говорит. Конечно же, он нечленораздельно произносил слова, уронил один лист, пропускал строчки и закончил следующей фразой:
— О, дьявол. Проклятая птица умирает от разбитого сердца, только чтобы воскреснуть — никто не говорит как или почему — влюбляется, и ее снова отвергают. Ради Бога, она же представляет собой горящий факел — так чего же она ожидала? И чертовка снова умирает. Представляю вам мою настоящую любовь, которая будет танцевать для вас, мисс… хм, мисс…
Мисс Хансон за фортепиано прошипела ему имя.
— Конечно же, мисс Сьюзан Бейлор из Королевского Балета.
Сьюзан выпрыгнула на импровизированную сцену, туда, где были убраны ковры. Она сбросила накидку, которой укрывалась — швырнув ее прямо в голову сэру Чонси — и сделала пируэт в костюме, состоящем из облегающего лифа с длинными рукавами, полностью покрытым красными и золотыми перьями, и короткой, усыпанной перьями тюлевой пачке. На балерине так же были надеты блестящее золотистое трико и головной убор, вырезанный таким образом, чтобы напоминать пылающую корону. Мужчины уже начали аплодировать, а Сьюзан еще не начала танцевать.
Она встала на носочки, делая большие жете[34], вращаясь по спирали, прыгая — а затем умирая. Она исполнила арабески, плие[35] — и снова умерла. Бросила горсть красных перьев в воздух, чтобы изобразить огонь; а затем снова умерла. В этот раз она оставалась на полу в грациозной позе, пока аудитория с криками не вскочила на ноги.
— На бис, на бис.
Сэр Чонси вытаскивал перья из своих волос, но спросил, не сможет ли мисс Батлер умереть еще раз. Клэр оттолкнула его в сторону.
— Ее фамилия Бейлор, пьяница. И у нас нет времени для танца на бис. — Улыбка Клэр немного
