на столе.
Фери Капринаи снова зашумел:
– Маркович?! На первый случай сойдет! Пока здесь русские, о большем желать не приходится. Потом уберутся и Марковичи! Только – выдержка! Обо мне никто не может сказать, что я любил немцев, – никто! Я их ненавижу! Ну их к чертовой матери! При них и вовсе вздохнуть нельзя было! Но эти… этих, всю эту банду я…
Он немного рисовался перед Гиттой, потому что девушка, казалось, была сегодня не в духе, Руди Янчо, сославшись на простуду, отказался присутствовать на ужине и коротко, всего в двух строках, поздравил Сирмаи.
– Не о нем ли вы печалитесь, Гитточка?
– Ну, вот еще, печалиться! Меня просто бесит – такой щенок, а уже так нахально ведет себя! Простуда! Он, наверное, считает меня дурочкой! Меня просто выводит из себя его наглость и мое бессилие…
– Ну, теперь уже скоро… – Капринаи угрожающе усмехнулся. – Успокойтесь, Гитточка! У нас еще будет возможность расквитаться с этим сопляком!..
А Янчо ночью твердо решил, что не пойдет на ужин и порвет с Гиттой. Позже он немного пожалел о своем зароке. В иные минуты Гитта не представлялась ему в таком уж мрачном свете; вспомнилось и другое, – не только обиды, нанесенные ему девушкой. От сознания того, что больше он никогда ее не увидит, не услышит ее голоса, не почувствует поцелуя ее холодных, влажных губ, Янчо пронзила острая боль. Необходимо было кому-то излить свою печаль.
И после нескольких недель он неожиданно зашел к Андришке и пригласил Магду погулять.
Девушка не обнаружила особой радости, увидев его, но ни в чем его не упрекнула. Они вышли на окраину города и широкими, быстрыми шагами, будто и не гуляли, пошли вдоль берега. Здесь, за чертой города, у реки, было не холодно, таял снег, дул тепловатый, мягкий ветер. Девушке нравилась эта быстрая ходьба, а молодого человека подгоняло переполнявшее его чувство. Перескакивая от одной мысли к другой, обрывочными фразами, он рассказал ей все, что случилось с ним за последнее время, начиная от первой встречи с Гиттой после ее возвращения с Запада и до своей исповеди перед товарищем Мере. Он рассказал ей, как они втянули его в свою компанию, как использовали в своих целях. Все это он рассказывал очень подробно. Но снова и снова возвращался к Гитте. Янчо вспомнил то время, когда полюбил ее…
Уже прошел не один час. Магда немного устала и слушала Янчо, сосредоточенно нахмурив брови.
– Я вернулся к ним, думая, что… Хотя я как будто и знал их – ведь я никогда целиком не причислял себя к их кругу… Среди них я всегда чувствовал себя… бедным родственником… Я был доверчив, как ребенок. Только теперь я узнал их по-настоящему, после того как мне стало известно, какую подлую интригу затеяли они против твоего отца. Против человека, честность и порядочность которого им просто не дано постигнуть! Мне стыдно даже вспомнить, как они использовали мою непростительную глупость, когда я проболтался об этом деле… Но разве я думал, что они настолько подлы?… Конечно, – продолжал Янчо после небольшой паузы, – для того, чтобы узнать их, мне нужно было узнать тебя, это ты открыла мне глаза. Когда я отошел от них, я ясно представил себе то, о чем ты мне часто говорила: «Нельзя останавливаться на полпути, человек должен быть или здесь, или там». И я решил, что буду здесь, с вами… Может быть, откровенно рассказав обо всем товарищу из области, я немного исправил свою ошибку, возместил тот ущерб, который причинил… И Гитта тоже, – вернулся он снова к той же теме, – одного с ними поля ягода. Это стало мне ясно прошлой ночью. Она легкомысленный, расчетливый и дурной человек. Однако… даже после этого она все еще у меня на уме… Видишь ли, вот и вчера вечером, после того, как Гитта обидела меня, она подошла ко мне и сказала: «У тебя плохое настроение, мальчик! Надеюсь, не из-за меня, не правда ли? Ты же меня изучил! Болтаю сама не знаю что!» Вот какой она человек!.. Теперь я даже не могу сказать, действительно ли она так же плоха и зла, как все они, или только… Ах! Трудно сказать. Я даже не знаю, как это вы умеете с такой уверенностью оценивать людей.
– Мы смотрим на то, – сказала Магда тихо, – каковы их поступки.
Янчо был удивлен простотой ее ответа и после короткого молчания сказал:
– Да, конечно… Пустая, никчемная жизнь… Бесполезный человек… И все это из-за общества, которое ее окружает! Но разве обязательно должно быть так? Ведь и ее жизнь могла быть такой же содержательной и красивой. Ее только нужно оторвать от них. Окружить другими людьми…
Не договорив фразы, он замолчал, потом смущенно и тихо продолжал:
– Вот я говорю все это, а ведь… я и не заметил того, как за каких-нибудь несколько недель меня самого испортило общество Гитты. Куда уж там было исправлять ее!.. Больше того, я даже радовался, когда… когда в угоду ей перестал встречаться с тобой. Я думал тогда, что все это из-за ревности, оттого, что она меня любит… Потом… в конце концов я сам чуть было не попал под их влияние… Но нет, у меня нет ничего общего с ними и не может быть! Ни одна нить не может меня связать с ними! Ни одна!
Плотно сжав губы, Магда слушала и все ускоряла шаг.
– Правда, это не простое дело, – сказал Янчо. – Это будет нелегко…
Он замолчал и взглянул на Магду. Девушка кивнула ему в знак согласия.
– Конечно, нелегко…
В этот момент они проходили мимо домика рыбака. Свет из окон упал на них. На какое-то мгновение Янчо задержал свой взгляд на умном, спокойном лице девушки. Какой силой и уверенностью дышало это красивое лицо! И он почувствовал, как это хорошо – быть с нею, иметь возможность все ей рассказать.
– Да, нелегко, – повторил он, – и… вот теперь снова, понимаешь, я как-то приблизился к вам, лучше узнал вас… Не просто быть честным человеком! А ведь я до сих пор считал, что… Но вы мне поможете, правда?… И потом, скажи, ты на меня не сердишься за то, что я так не по-мужски разнылся перед тобой, показал свою нерешительность?… Но ты еще увидишь, что я не такой, это только сейчас, когда все как-то сразу свалилось на мою голову. Ты поможешь мне, правда, чтобы и я тоже стал таким человеком, как вы, коммунисты…
«Да… Это будет нелегкой задачей», – подумала Магда, посмотрев на Янчо. Выражение беспомощности и какой-то напряженности делало его лицо почти смешным, и вместе с тем на нем было написано столько честных и добрых намерений, столько раскаяния, что Магда от души рассмеялась бы, если бы не боялась обидеть Янчо.
– Конечно, помогу, обязательно помогу! – сказала она наконец. – Только… разумеется, тебе тоже надо
