распростертому навзничь телу.
Царапин видел, как Акимушкин наклонился, всмотрелся и вдруг, издав нечленораздельный вскрик, отпрянул.
'Здорово же я его изуродовал, - мелькнуло у Царапина. - Полчерепа точно снес…'
Он подошел к лежащему, присел на корточки, положив карабин на колени, взялся за респиратор - и тут же отдернул руку. За какие-нибудь доли секунды он понял все.
Он ошибся дважды. Это была не маска. Это было лицо. Страшное. Нечеловеческое.
На Царапина смотрели мертвые линзообразные глаза с вертикальными кошачьими зрачками, а то, что он принимал за причудливый респиратор, оказалось уродливыми челюстями, вернее - жвалами, потому что они, судя по всему, двигались не в вертикальной плоскости, а как у насекомых - в горизонтальной.
- Ты видишь?.. Ты видишь?.. - захлебывался Акимушкин, тыча стволом пистолета в лежащего. - Царапин, ты видишь?..
Они чуть было не прозевали незаметно подкравшуюся 'фалангу' - скорее всего ту самую, третью, потому что у нее недоставало двух лап, видимо, отхваченных пулей из лейтенантского 'макарова'. Они расстреляли ее в клочья, потратив в два раза больше патронов, чем требовалось.
На шестой пусковой прозвучали два выстрела подряд.
- До-ло-жить!.. - низким чужим голосом выговорил Акимушкин. - Немедленно обо всем до-ло-жить!..
Его сотрясала дрожь. Он боком пошел к воротам, словно опасаясь повернуться к лежащему спиной.
- До-ло-жить… - лихорадочно повторял и повторял он. - Доложить немедленно…
В проеме белело искаженное лицо Петрова. Ефрейтор смотрел на растерзанную выстрелами 'фалангу', и карабин в руках у него прыгал. Встретясь с Петровым взглядом, лейтенант немного опомнился.
- Петров! - бросил он. - Все отставить… Будем считать, что ты действовал по обстановке. А сейчас иди поохраняй. Только затвор сразу передерни и… ради Бога, осторожнее! Царапин, ты - со мной, в кабину!
В фургончике давно уже гремел и бушевал голос Жоголева. Акимушкин схватил микрофон.
- Слушает 'Кабина'!
- Ты!.. - Жоголев задохнулся. - Ты где ходишь? Что у вас там творится?
- То же, что и у вас!
Они поняли друг друга с полуслова.
- 'Фаланги'? - быстро спросил Жоголев.
- Если бы только 'фаланги'!
- А что еще?
- Валера! Слушай меня внимательно. Если появятся такие долговязые, черные… скажи своим, чтобы немедленно открывали огонь! Как понял?
- Черные? - ошалело переспросил Жоголев. - Слушай, неужели…
- Какое, к черту, неужели! Как увидишь - сам все поймешь! Отключись пока!
Акимушкин перекинул тумблер.
- 'Управление', ответьте 'Старту'!
- Слушает 'Управление', - послышался в динамике откуда-то из другого мира ясный, спокойный голос старшего лейтенанта Мамолина.
- Докладывает 'Старт'! Сеня, нас только что атаковали!
Судя по тишине в динамике, все в 'Управлении' замерли после этих слов. Слышно было, как кто-то метрах в трех от микрофона переспрашивает: 'Что? Что он сказал?'
- Атаковали? - с безмерным удивлением вымолвил Мамолин. - Как атаковали? Кто?
- Не знаю! Если еще не прервана связь с бригадой, сообщи немедленно - уже есть потери. У меня убит Левша и, предположительно, Агаев. У Жоголева двое пропали без вести. И самое главное… Самое главное… Ты вот о чем предупреди…
Он замолчал решаясь.
- В общем так, Сеня, - с усилием выговорил он. - Это не люди.
Мамолин переваривал услышанное.
- Не люди? - озадаченно переспросил он. - А кто?
- Не знаю… - вздрогнув, сказал Акимушкин. - Монстры, дьяволы, пришельцы из космоса!.. И вот еще что доложи: у них огромные 'фаланги'…
- Фаланги пальцев? - туповато уточнил Мамолин.
- Пауки! - рявкнул Акимушкин. - Три года в Средней Азии служишь - фаланг не знаешь? Огромные пауки, здоровые, как собаки!
- Акимушкин! - взвизгнул Мамолин. - Ты… Ты пьян! Я сейчас в бригаду сообщу!..
В динамике что негромко, но отчетливо хлопнуло, затем он взорвался неразборчивым бормотанием и умолк. Это Мамолин отпустил кнопку на своем микрофоне.
- Ну вот и до них добрались, - очень спокойно, почти безразлично заметил Царапин.
Перед капониром дважды ударил карабин Петрова.
- Иди помоги ему! - бросил Акимушкин, и Царапин, спрыгнув на бетонный пол, побежал к воротам.
Ночь оглушила его. Лунное серое небо свистело и выло реактивными двигателями. 'Неужели все-таки война? - беспомощно подумал Царапин. - Но с кем? Не с этими же…' Где-то севернее возник жуткий повышающийся вой - что-то большое и тяжелое падало с огромной высоты. Петров и Царапин ждали. 'Ддумм…' - донеслось из-за третьей пусковой, словно чугунная болванка врезалась в землю.
- Не взорвалось, - с удивлением сказал Петров.
В песке были выбиты две новые воронки, рядом дергались мохнатые суставчатые лапы очередной 'фаланги'.
- А эти не появлялись? - спросил Царапин, кивнув на лежащего и невольно задержав на нем взгляд. Насекомое, просто огромное насекомое… Немудрено, что он принял эту личину за противогазную маску.
- Ну и морда у тебя, Петров… - с нервным смешком пробормотал он.
- Я! - встревоженно откликнулся ефрейтор.
- Нет, это я так… анекдот вспомнил…
Реактивный многоголосый рев, затихая, смещался к северу.
- Я думал, бомбить будут, - признался Петров и, помолчав, тихо спросил: - А чем они так… Левшу?
Словно в ответ ему за капонирами, ближе к солдатскому городку, беззвучно вздулся и опал бледно-фиолетовый пузырь света.
- А вот тем же самым, только поменьше, - не разжимая зубов,
