влюблённая парочка.
– Да это бред сивой кобылы! Кого ты слушаешь – уволенного алкаша! – отмахнулся Андрей.
И тогда Мариам выложила доказательства: установлено, что в указанный день в гостинице проживал Андрей Разгон и приводил к себе в номер девушку, зарегистрировавшуюся как Татьяна Кондаурова.
– … и вы там кувыркались в постели! – докончила Мариам.
– Да не кувыркались… – вырвалось у него. И он прикусил язык.
– Ага, стихи рассказывали… – съехидничала она.
Она и представить себе не могла, насколько близка к истине.
Подняв руку, будто даёт показания под присягой, Андрей пустился в изощренные объяснения:
– Ты же знаешь, что я приезжал в Волгоград с Сергеем Рудаковым на машине, а он военный, у него нет паспорта, только военный билет. Ну и я поселил его по своему паспорту. А сам ночевал здесь, дома…
Последовали детали и подробности, мол, упомянутая Таня – давняя любовница Сергея Рудакова, но тёща его прервала:
– Ты посмотри как выкручивается! Вместо того, чтобы признаться и покаяться, он прибег к отвратительным приемам лжи!
– Тебя опознала администратор гостиницы – по фотографии! – сказала Мариам, психиатр по профессии, присовокупив, что придуманные им объяснения смогли бы удивить даже обитателей психушек.
– Чушь! – продолжал упорствовать Андрей.
– Это не чушь! – заявила Мариам и выложила очередное доказательство.
Ярошенко сохранил в своём мобильном телефоне Танин номер, когда Андрей звонил ей с его трубки. И сообщил этот номер Мариам. Которая позвонила Тане и поинтересовалась, в каких она состоит отношениях с Андреем. И та ответила, что спит с ним да ещё и огрызнулась: «А ты кто такая?!»
– Так и заявила мне, законной жене: я с ним сплю, он на мне женится, а ты кто такая! – возмущенно сказала Мариам. И стала распаковывать груз новых подробностей и вываливать их на ошеломленного Андрея.
У двух его женщин состоялся длинный разговор, в ходе которого неофициальная выложила официальной столько подробностей, в том числе интимных, что у законной жены исчезли все сомнения. Абхазия, Кипр, Сочи… много, очень много подробностей.
Внимательно выслушав все детали, Мариам послала Таню на ??й, но та парировала: «Я там каждый день бываю – в отличие от тебя, которую никто не трахает!»
Даже в момент катастрофы Андрей не терял самообладания:
– Клевета, оговор, мухлёж, меня подставили, фотографии на фотошопе подделали…
Он был неподражаем в этой импровизации, слова несли его на всех парусах – он продолжал свою линию на отращивание ангельских крыльев и живописал о своей доверчивости и порядочности, ставшими главной причиной его трагедии. Мариам вступила в полемику, но её мать её оборвала:
– Так, всё, хватит! Всё выяснили, нечего тут рассусоливать!
С этими словами она выступила вперёд и встала между дочерью и её мужем.
– Давай, обувайся и уходи!
Андрей не сдавался.
– Послушайте, дайте мне досказать, неоконченная мысль ничего не стоит! Одно слово правды весь мир перетянет.
Теща буквально выдавливала его из квартиры.
– Давай отсюда, солженицын… Мы позвоним и скажем когда ты сможешь забрать свои вещи!
С нарочитой небрежностью он сказал:
– Вижу без меня всё решили. И нашли удобный повод.
Он хотел как хозяин показать кто тут главный, но говорил так, будто полощет горло битым стеклом.
– И что за постановка вопроса: вы мне скажете, когда мне забирать мои вещи!
– Пускай собирает вещи сейчас и уходит! – вмешалась Мариам.
– Надеюсь мне позволят кое-что забрать прямо сейчас… зубную щетку, например?
Ему позволили. Но вместо ванной он прошёл в кабинет, раскрыл сейф и забрал оттуда деньги, которые дал Андрис в аэропорту (они были в непрозрачном пакетике, и жена с тещей не видели, что? он уносит) и некоторые документы. Всё это он уложил в портфель и вышел в прихожую.
– Значит так, да! Когда мои дела шли хорошо, то и я был хороший. А когда дела пошли плохо, то и я плохой стал. Ну-ну! – разбрасывал он гроздья гнева, надевая мокасины.
Мариам в бешенстве набросилась на него с кулаками: «Да как ты смеешь, сволочь!» Он инстинктивно поставил блок, и, не рассчитав силы, больно её ударил. Она закричала от боли. Тут же подлетела теща и закрыла собой дочь.
– Всё, хватит! Уходи, пока я не вызвала милицию.
– Ты не мужик! – в бессильной ярости крикнула Мариам вдогонку.
– Надеюсь ты перебесишься, пока меня не будет! – ответил он.
И порывисто вышел. Такой поворот событий раздавил его окончательно.
На остановке он купил в круглосуточном ларьке бутылку Пепси. Откупорил и стал жадными глотками пить. Он весь дрожал, сгибались колени, к вискам прилипли мокрые волосы. Он сжал пылающую голову. Мысли принимали всё более тревожный характер. Бессилие, граничащее с отчаянием, охватило его. Мариам, этот вулкан, извергающий вату, ему порядком надоела – не она сама, но некоторые её задвижки – но развод не входил в его планы. Скрепя сердце, он мог отказаться ото всех любовниц, даже самых идеальных, вычеркнуть их из своей жизни, забыть, закопать, будто их никогда и не было, просто взять и сделать аборт этой информации, но без Алика жизнь вообще теряла всякий смысл!!!
Глава 171
Немного придя в себя, он пошёл куда глаза глядят. Новая боль от неожиданной неприятности и гнева пронзила всё его существо. Давиденко, Ярошенко… уроды, всех убить, закопать, станцевать на могиле! Халдеи-наймиты – неисчерпаемый поток козней. Их не считают себе равными, а потому говорят при них обо всём, а те разглашают всё, что даже утаили их господа. И весь этот бесплатный легион вольных и невольных шпионов отдаёт в руки заинтересованных судьбы коммерсантов, банкиров, крупных чиновников.
Танька тоже хороша, напоследок подложила свинью.
Андрей злился, что так глупо спалился, и опасался новых неприятностей. Он шел по улицам, по которым ходил не один десяток лет, и ничего не узнавал вокруг. В его сознании смутно отражались мелькающие мимо дома, деревья, стены, огни; он шёл, погруженный в думы. Эта ночь снабдила его ценным опытом утраты, и он чувствовал такую усталость, будто прожил не одну жизнь. После таких эпических расставаний он мог смело претендовать на звание чемпиона по сжиганию мостов. И подумать над тем, какие ещё испытания можно позволить себе пережить. В настоящий момент в его мыслях сплелись запоздалые сожаления, разочарования, стремление возвратиться к былой гармонии, и сознание невозможности такого возвращения.
Через два перекрёстка он увидел такси. Подойдя к машине, открыл дверь:
– Доброй ночи! Свободен?
Машина покатила по широкой пустой улице. Андрей почти примирился с тем, что случилось, принял свершившийся факт, но клял судьбу за все сопровождавшие его обстоятельства. Возле круглосуточного цветочного магазина Андрей попросил притормозить.
Через четверть часа такси остановилось перед воротами кладбища, где начертаны слова надежды, у последних пределов земли живых. Расплатившись, Андрей вышел из машины и побрёл вдоль крестов, надгробьев и венков, ждущих у продавца своих могильных потребителей. Пройдя мимо выставки достижений кладбищенской архитектуры, он вышел на главную аллею кладбища. Устало передигаясь в ночной мгле, он прошёл по центральной аллее, затем по боковой, в нужном месте свернул на узкую дорожку, проложенную среди могил. Он обрёл спокойствие ума и стал думать, как выйти из ситуации. Он был уверен, что в течение ближайших часов решение само к нему придёт.
– Привет, – сказал он, остановившись возле решётки, замыкающей вход к памятнику.
В глубине, над газончиком, обсаженным фиалками, высилось мраморное надгробие с именем: Екатерина Сергеевна Третьякова. Открыв калитку, Андрей прошёл вовнутрь, и установил букет цветов в кованую вазу
