положиться в создавшейся ситуации, то разве что на нее.
— Да, — призналась я. — Я рассказала Седрику, что Нанетт встречалась с Джеромом. Она и с Седриком тоже встречалась, и мне показалось, что она манипулирует ими обоими.
Мэй помрачнела еще больше. Но по ее лицу было непонятно, согласна она со мной или нет.
— Она тебя больше не побеспокоит, — медленно произнесла демонесса и исчезла.
— Девочки ссорятся — Хью впервые за этот день улыбнулся.
— Боюсь, что это не самый приятный вариант милой девичьей ссоры, — мрачно произнесла я.
— О, да к ней возвращается чувство юмора, — обрадовался Питер — Это верная дорога к выздоровлению.
Я попыталась сесть, но вскрикнула от боли и простонала:
— Не факт.
— Полегче, полегче, — предостерег Хью. — Мэй не всесильна и…
— Какого черта здесь происходит?
Мы дружно обернулись. В дверях спальни стоял Данте. На его лице были написаны недоверие и крайняя степень замешательства. Не дожидаясь ответа, он подошел к кровати и присел так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с моим.
— С тобой все в порядке? Что случилось?
Меня поразило, с какой нежностью и заботой он смотрел на меня. Он, конечно, аморальный эгоист, но я ему не безразлична, что бы там ни говорили мои друзья. В критических ситуациях, таких как сейчас, он показывал свое истинное лицо. Я знала, что его душа еще не полностью перешла на темную сторону, хотя он изо всех сил пытался скрыть это.
— Да так, с демоном поссорилась, — беспечно ответила я и в двух словах объяснила ему, что произошло.
Мой рассказ лишь усилил его недоверие. Когда я закончила, он обвиняюще посмотрел на всех присутствующих.
— Как такое могло произойти? Не думал, что демоны могут безнаказанно избивать бессмертных направо и налево. Разве вы не под защитой?
— Теоретически мы под защитой Джерома, но он сейчас немного занят, — объяснила я.
— Может быть, теперь ты под защитой Грейс и Мэй, — задумчиво протянул Коди. — Мэй была явно не в духе.
— Она всегда не в духе, — возразил Хью.
— Надеюсь, ты прав, — резко сказал Данте Коне — И что, они теперь надерут задницу этой демонессе?
— Ее вряд ли накажут, если ты об этом, — разочаровал его Хью. — Грейс и Мэй под таким же пристальным наблюдением, как и все остальные, но, готов поспорить, Мэй, так или иначе, отыграется на Нанетт.
— Отлично — согласился Данте. — Строгий выговор, и впредь пусть поостережется.
— Вряд ли Нанетт выкинет что-то подобное снова. Если она хотела убить Джорджину, у нее был прекрасный шанс сделать это.
Питер говорил с ним чуть ли не ласково. Думаю, ярость и забота, с которой высказывался Данте, убедили вампира, что, возможно, мой парень и не такая сволочь, как он думал.
Мои бессмертные — ну или почти бессмертные — друзья наконец засобирались, поняв, что я вне опасности и Данте присмотрит за мной. Хью пообещал зайти на следующий день, и я еще раз поблагодарила его за помощь. Ребятам хотелось обнять меня, но, слава богу, они помнили о моей бедной спине.
Когда они ушли, Данте принес с кухни креманку с мороженым.
— Мороженое — лучшее лекарство, — провозгласил он.
Я с удивлением осознала, что здорово проголодалась. Посмотрев на часы, я поняла, что довольно долго проспала до прихода Мэй, хотя мне показалось, что я закрыла глаза всего на пару секунд.
— Осторожней, — поддразнила я Данте. — Не дай бог люди решат, что ты хороший парень.
— Придется украсть последний кусок хлеба у сироты, надо же как-то спасать репутацию.
Он прилег рядом со мной, повернувшись на бок лицом ко мне, и нежно положил руку мне на плечо. Вечер шел своим чередом, мы разговаривали обо всем на свете, кроме положения дел в Сиэтле. Наконец, когда мы оба собрались спать, Данте снова принялся расспрашивать меня.
— Послушай, суккуб… кто был здесь до меня?
Я поняла, что он имеет в виду не Хью и не вампиров, и улыбнулась. Однако, несмотря на то что Мэй облегчила мои страдания, память не вернулась ко мне полностью.
— Не знаю. Но… думаю, это мог быть Картер.
— Да ладно! Мне до сих пор не верится, что этот ангел записался к вам в друзья. Но если это правда, почему он не исцелил тебя? Он же легко мог это сделать.
Словно в тумане я вспомнила голос моего спасителя, произносящий: «Я не могу исцелить тебя».
— Потому что он не имеет права вмешиваться, — медленно ответила я, сразу же подумав, что и взрыв газовой плиты в доме у Грега тоже не был случайностью. — Рай не должен лезть в наши дела. Скорее всего, ему нельзя было даже отнести меня на кровать — поэтому он ушел и оставил меня на попечение Хью.
Ангел нарушает правила, демон исцеляет раненого, — вздохнул Данте. — Ты и твои коллеги, похоже, потихоньку сходите с ума.
Я осторожно придвинулась к нему, стараясь не потревожить спину, и положила голову ему на плечо.
— Да уж, это точно.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
На следующее утро сладкий запах мокко с белым шоколадом вырвал меня из объятий сна. Еще не до конца проснувшись, я совершенно не помнила того, что случилось вчера: обычное утро обычного дня. Но когда я открыла глаза и попыталась потянуться, вместе с резкой болью вернулись и воспоминания. Я все же смогла сесть, и тут в комнату вошел Данте.
В одной руке у него был стаканчик с мокко и бумажный пакет из кондитерской, а в другой огромная ваза с голубыми гортензиями и белыми орхидеями. Необычное сочетание, но смотрелось прекрасно.
— Ты что, ограбил цветочный магазин? — спросила я.
Данте расстроено посмотрел на меня, протягивая стаканчик с кофе.
— Ну почему ты опять так плохо обо мне думаешь?
— Потому что орхидеи — недешевое удовольствие.
— Гвоздики закончились, так что пришлось проявить фантазию. — Он аккуратно поставил вазу на туалетный столик и открыл пакет. — А ради этого пришлось избить парочку детей.
Насладившись первым глотком, я поставила мокко на тумбочку и заглянула в пакет — шоколадные круассаны! Идеальный завтрак в постель!
— И все потому, что меня побили? — спросила я.
Данте присел на край кровати и нежно произнес:
— Ты заставила меня поволноваться.
— Надо мне почаще ввязываться в драки с демонами, — не успокаивалась я, приступив к круассанам.
Крошки сразу же полетели на кровать, ну и ладно.
— Не смешно, суккуб, — оборвал меня Данте.
С удивлением я поняла, что он говорит серьезно. Ни тени привычной скептической ухмылки на лице.
— Это больше не повторится. Я сам прослежу, чтобы ты выздоровела, не доверяю я этим
