семьи. У вас есть такой человек?
Лисса, не дрогнув, встретилась с ним взглядом.
— Нет, лорд Ивашков.
— Тогда, боюсь, игра для вас окончена, принцесса Драгомир. — Натан улыбнулся. — Можете сесть.
Да. Тут все и вышло из-под контроля.
Я слышала выражение «толпа пришла в исступление», однако сейчас впервые увидела, как это происходит. Я даже не могла уследить за тем, кто что выкрикивает и в чью поддержку. Люди яростно спорили группами и один на один. Двое мороев в джинсах набрасывались с руганью на каждого хорошо одетого человека, исходя из совершенно нерационального предположения, что все они королевские и что все королевские ненавидят Лиссу. Их преданность ей восхищала. Пугала, но и восхищала. Представители семьи Тарус схлестнулись с представителями семьи Конта и, судя по их виду, готовы были схватиться врукопашную. Это, наверное, было самое странное зрелище, поскольку как раз этим семьям вроде бы делить было нечего.
Всеобщее волнение не утихало. Люди спорили о том, должна ли Лисса иметь право быть избранной. О том, следует ли изменить закон о выборах прямо сейчас. Некоторые спорили о том, о чем я никогда прежде даже не слышала. Когда стражи внезапно помчались к двери, я подумала, что толпа снаружи пытается прорваться внутрь. Среди этих стражей была и моя мать, и я поняла, что она права: сегодня, при такой-то анархии, голосование не состоится. Они будут вынуждены закрыть заседание и завтра предпринять новую попытку.
Лисса смотрела на толпу в состоянии оцепенения, не зная, как реагировать на всю эту сумятицу. Внезапно ей в голову пришла одна мысль, от которой все внутри свело. Все это время она клялась чтить традиции выборов. Однако именно из-за нее события оборачивались как угодно, только не достойно. Это ее вина. Потом она заметила кое-кого, сидящего в уголке, подальше от столпотворения. Екатерину Зеклос. Бывшая королева поймала взгляд Лиссы — и подмигнула ей.
Хватит с меня этих споров, решила я и вернулась к себе, в машину. В голове зародилась новая мысль. Слова Лиссы пылали в душе, зацепили сердце. И пусть эта речь была лишь имитацией подлинной, в ней ощущались страсть и пылкая убежденность. Если бы Лисса могла быть допущена к выборам, то, несомненно, руководствовалась бы теми же принципами.
И вот тут я поняла — она может стать королевой.
И решила: я сделаю все, чтобы это произошло. Мы привезем Джил не просто для того, чтобы Лисса получила возможность голосовать в Совете; появление Джил даст Лиссе статус, который позволит мороям проголосовать за нее. И она победит.
Естественно, я не стала ни с кем делиться этими мыслями.
— Опасный взгляд, — сказал Дмитрий, искоса взглянув на меня.
— Какой взгляд? О чем ты? — с невинным видом спросила я.
— Тот самый, который свидетельствует, что тебе в голову пришла очередная идея.
— Не просто очередная — грандиозная идея!
Обычно шутки такого рода смешили Джил, но, обернувшись и взглянув на нее, я обнаружила, что ей не до веселья.
— Эй, ты в порядке? — спросила я.
Взгляд этих глаз цвета нефрита сосредоточился на мне.
— Не знаю. Столько всего произошло! И я не представляю себе, что будет дальше. Я чувствую себя… типа объектом, который кто-то использует в своем генеральном плане. Какой-то пешкой.
Чувство вины вспыхнуло во мне. Виктор в своих играх всегда использовал людей. Разве я веду себя иначе? Нет. Хотя Джил нравилась мне.
— Ты не объект и не пешка. Но ты очень-очень важна, и благодаря тебе произойдет много хорошего.
— Хотя это будет непросто. — Такая умная девочка для своих лет! — Сначала будет хуже и только потом станет лучше?
Лгать ей я не могла.
— Да. Но потом ты свяжешься со своей мамой, и… Как я уже сказала, произойдет много хорошего. Когда речь заходит о мороях, стражи всегда говорят: «Они на первом месте». К тебе это, конечно, впрямую неприменимо, но означает… ну…
Она улыбнулась мне, не слишком радостно.
— Да, я понимаю. Ради большего блага.
Большую часть поездки Соня работала над заклинанием для меня, используя серебряный браслет, который мы купили в придорожном магазине подарков. Безвкусный на вид, но из настоящего серебра, что и требовалось. Когда до Гринстауна оставалось примерно полчаса езды, она решила, что добилась желаемого, и вручила его мне. Я надела браслет и посмотрела на остальных.
— И как?
— Не вижу никакой разницы, — сказала Соня, — но я ведь и не должна.
Джил, прищурившись, посмотрела на меня.
— Ты какая-то немного расплывчатая… как будто надо несколько раз моргнуть, чтобы хорошо тебя разглядеть.
— У меня такое же впечатление, — сказал Дмитрий.
Соня осталась довольна.
— Так это и должно быть для тех, кто знает, что на нее наложено заклинание. Остается надеяться, что для других стражей она будет выглядеть иначе.
Что-то в этом роде делала и Лисса, когда мы вытаскивали Виктора из тюрьмы. Правда, сейчас магии требовалось чуть меньше, поскольку Соня должна была лишь слегка изменить черты моего лица и не стремилась скрыть мою расовую принадлежность. Да и практики у нее было больше, чем у Лиссы.
Когда в одиннадцать тридцать мы подкатили к нужному ресторану, он уже давно закрылся. Парковка была практически пуста — не считая машины в дальнем углу. Оставалось надеяться, что это просто Майкл приехал пораньше, а не ударная команда стражей.
Однако, когда мы припарковались неподалеку, я увидела, что в машине действительно сидит Майкл… вместе с Адрианом.
При виде меня он расплылся в улыбке, довольный тем, что сумел удивить. Хотя вообще-то следовало ожидать его появления, когда я просила передать сообщение Майклу. Уж кто-кто, а Адриан всегда найдет способ лишний раз повидаться со мной. У меня свело живот. Нет-нет, только не это. Сейчас нет времени улаживать свою личную жизнь. Я даже не знала, что сказать Адриану. По счастью, у меня не было возможности заговорить.
Майкл широким шагом подошел к нам, исполненный готовности, как истинный страж, выяснить, что от него требуется. И вдруг резко остановился — увидев, как из машины вылезает Соня. Она тоже замерла. Оба стояли, точно прикованные, с широко распахнутыми глазами. Я понимала — мы все перестали для них существовать, как и наши интриги, задачи и… ну, все на свете. В этот момент их было лишь двое в целом мире.
Соня издала придушенный крик и рванулась вперед. Это заставило его очнуться, как раз вовремя, чтобы обнять ее. Она заплакала, и на его лице я тоже видела слезы. Он гладил ее по волосам, по щекам, неотрывно смотрел на нее и повторял снова и снова:
— Это ты… Это ты… Это ты…
Соня пыталась вытереть глаза, но не слишком преуспела.
— Майкл… Мне так жаль… Мне так жаль…
— Это не имеет значения. — Он поцеловал ее и слегка отодвинул от себя, чтобы лучше видеть. — Это не имеет значения. Ничего не имеет значения, только то, что мы снова вместе.
Она еще сильнее расплакалась и уткнулась лицом ему в грудь; он крепко обнял ее. Мы все тоже замерли — как они раньше. Как-то неправильно было стоять тут и смотреть; слишком это было личное. И в то же время я думала о том, что именно так представляла себе воссоединение с Дмитрием после того, как Лисса возродит его. Любовь. Прощение. Приятие.
