Отонаси-сан увидела острие ножа.
И –
– Э?..
Не у Отонаси-сан – это у меня невольно вырвался возглас.
Ее глаза округлились, она перестала дышать – оттого лишь, что я наставил на нее нож. Никогда еще я не видел ее такой беззащитной.
Миядзава-кун воспользовался ситуацией и самостоятельно выбрался из захвата. Но она осталась сидеть на месте, словно окаменев.
Я подошел к ней, не отводя ножа, присел на корточки и надел наручники. Лишь когда она, не сопротивляясь, позволила сковать себе руки, она наконец раскрыла рот.
– Что… это значит, Кадзуки? – запинаясь, выговорила она. – Что это… не понимаю. Зачем ты наставил на меня нож?..
– Он предал тебя! – разъяснил вместо меня Миядзава-кун.
– Предал?.. В этом нет необходимости. Кадзуки ничего не сможет сделать против «Недели в трясине» без моей помощи. Он мог предать меня только если он сдался вам и отказался от борьбы. Но такого просто не может быть. А значит, он никогда…
– Ну, значит, Хосино сдался нам и отказался от борьбы, не так ли?
– Он… сдался?
Я отвел глаза, когда она повернулась ко мне.
– Хе…
Смешок сорвался с губ Миядзавы-куна.
– Хе-хе, аха-ха-ха-ха-ха! Что за грустный вид, Отонаси? Прекрати уже! Знаешь, у меня было о тебе довольно высокое мнение как о враге. Но какая же ты неженка, что впадаешь в такой ступор всего лишь от того, что твой любовник тебя предал! Ты меня просто разочаровала!
– Кадзуки.
Отонаси-сан даже взглядом не удостоила смеющегося взахлеб Миядзаву-куна. Все это время она не отводила глаз от меня.
– Это правда? Ты на самом деле сдался [Юхэю Исихаре], как он говорит?
– …Да! – выжал я из себя.
Отонаси-сан опустила голову, пряча лицо, и начала дрожать.
– Уаа, секундочку! Чего ты дрожишь? Только не говори мне, что ты плачешь! Эй, эй, зачем такая бурная реакция? Честно, кончай уже, это слишком уж круто!!
Миядзава-кун смеялся все громче при виде этого зрелища – это явно было куда больше, чем он рассчитывал.
– Ладно, Отонаси. Я тебе скажу кое-что хорошее! Этот тип – вне всяких сомнений, [Кадзуки Хосино]. Это не [Юхэй Исихара]. Этот тип, который предал тебя и надел на тебя наручники, – именно [Кадзуки Хосино]!
– …Я знаю, – ответила она, не поднимая головы.
– Что?
– Я отлично знаю, что это [Кадзуки Хосино] и никто другой.
Отонаси-сан по-прежнему смотрела в пол, но поднялась наконец на ноги. Я все еще не мог разглядеть ее лица. Она двинулась ко мне на заплетающихся ногах. Я с ножом в руки импульсивно шагнул назад – очень уж странно она себя вела. Она шла ко мне, несмотря на то, что я держал нож, а ее руки были в наручниках. Я еще шагнул назад. И уперся в стену.
Она ударила своими скованными руками в стену прямо над моей головой; я рефлекторно отвернулся.
– Кадзуки, ты правда сдался такой шайке?
Голос ее звучал низко, совершенно без интонации. Я пожал плечами и осторожно покосился на нее.
Она медленно подняла голову.
А, вот оно что… оказывается, дрожала она от ярости.
– Ты, единственный, кто одолел меня с тех пор, как я стала «шкатулкой», сдался этой кислой, никчемной шайке, говоришь? Ты хочешь меня оскорбить?.. Ты хочешь сказать, что я ниже, чем эта жалкая кучка неудачников, да?!.
Ее вроде бы сдавленный голос звучал все громче.
– Не изображай тут идиота, честное слово, не изображай идиота! Не неси такой бред! Не может твои убеждения развалить такая жалкая шайка!!.
Она вновь ударила скованными руками. Я рефлекторно зажмурился. Что-то звякнуло об стену. Громкий звук прямо у меня над головой. Медленно открыв глаза, я обнаружил ее оскаленное, красное от ярости лицо прямо перед моим.
– Э-эй! Что не так, Отонаси! Ты слетела с катушек из-за шока от его предательства?
– А ты вообще молчи, – огрызнулась она, не отрывая от меня глаз.
– …Я чувствовала, что что-то не так, еще с того звонка. Но я была уверена, что ты никогда не будешь с ними заодно. Вот почему я поверила словам Миядзавы. А ты вот как… Ммать! Вот дерьмо!
Отонаси-сан перевела взгляд на нож, будто только что его заметила, и ее лицо перекосилось в изумленной усмешке.
– …И зачем тебе этот кухонный нож? Может, ты ударишь меня, если я не буду слушаться? Ха-ха, очень смешно. Ну давай, ударь меня! Я не защищаюсь. Давай! Давай-давай! Как будто ты можешь!
– Ууух…
Я машинально опустил нож.
– Говори. Почему ты это сделал – говори!
Я повесил голову и произнес, скрипя зубами из-за собственной убогости:
– Рю-тя-… мою сестру взяли в заложники. У меня нет выбора, кроме как подчиниться.
– И из-за такой ерунды…
– Это не ерунда! Рю-тян – моя единственная…
– Ты тот, кто был готов позволить своей любимой девушке погибнуть под колесами грузовика.
У меня перехватило дыхание.
– Погоди-ка, Отонаси!
Отонаси-сан с неохотой обернулась к Миядзаве-куну.
– Ну чего? Не видишь, мы заняты!
– Не, послушай, ты ведь должна не верить, что перед тобой [Кадзуки Хосино], раз он так с тобой поступил, разве нет? Так почему ты так уверена, то этот парень – именно [Кадзуки Хосино]?
Да, Миядзава-кун никак не мог пройти мимо этого. В конце концов, его изначальная цель была – смешать в ее сознании [Кадзуки Хосино] и [Юхэя Исихару].
– Странные вещи ты говоришь, тебе не кажется? Кадзуки – это Кадзуки, разумеется. И это никак не изменить.
– Да как, блин, ты их можешь различать?! …А, я понял. Ты просто уговариваешь себя. Поскольку ты поверила, что голос, который умолял о помощи, принадлежал [Кадзуки Хосино], то эту ошибку ты и повторяешь, потому ты в нем и не сомневаешься.
– Я знала, что тот голос принадлежал [Юхэю Исихаре].
Миядзава-кун нахмурился.
– Врешь! Или ты хочешь сказать, что поняла, что это была запись?
– Нет.
– Тогда как вообще ты могла заметить, что это не [Кадзуки Хосино]?
– Ну разумеется, я заметила.
Она говорила таким тоном, словно это было нечто совершенно очевидное.
– К а д з у к и н и к о г д а н е н а з в а л б ы м е н я А е й, п р о с я о п о м о щ и.
