сдержан, обстоятелен, нетороплив. На встречах выпускников в инженерно-строительном преподаватели уже на третий год узнавали его с трудом: они помнили ярких, способных, наконец, нерадивых. А Немченко учился тихо и закончил тихо. Блеска не было, а стипендия всегда была. После института хотели его засунуть в техотдел, но Аркадий рассудил по-своему: прораб, конечно, — хлопотное дело, но начальниками управлений, трестов, комбинатов становятся не те, кто на бумажках сидит, а те, кто объекты сдает.
Ладить с людьми Немченко не учился — само собой получалось. В школе у него никогда не было прозвища — звали Аркадием или Аркашей. Только вот на стройке и обзавелся прозвищем — оно нравилось Аркадию, льстило ему. В прорабах — невозможное дело — обходился Немченко 6e. i врагов, старался не доводить дело до скандалов, хоть хватало на участке и пьяниц, и горлопанов, и врунов. Управлялся все же, и тихо, без липшего шума.
Неспешностью своей, основательностью добивался Немченко того, чего не удавалось рьяным и горячим коллегам. Это заметили не сразу, но когда заметили, оценили все. Кривицкий — начальник СМУ — уже через год позвал в производственный отдел, должность предложил с перспективой. И снова подумал Немченко и отказался. И Аллочка поддержала, и тесть сказал: правильно. Еще через год стал Немченко начальником участка. Прежнего бросили на строительство контейнерного терминала в пароходстве, а кого назначать взамен — вопросов не было, первенство Аркадия признавали даже те, кто раньше его в прорабах ходил. С поста начальника участка дорога была видна уже хорошо: или в трест на крупную должность, или в начальники СМУ. А там видно будет… И так все и получилось бы, если бы не эта пара идиотов — жадных и глупых. Вот кто, сам того не зная, подрезал сейчас Аркадию крылышки.
Немченко представил себе, какой поднимется шухер! Дело будет громкое, и тут — как бы косвенно к нему ни прилипать — дешево не отделаешься…
А шло-то как… Сам уже прилично зарабатывал, Аллочка неплохо устроена в архитектурном отделе крупного проектного института. Особых трат не было — Тесть, известный в Приморске архитектор, большая квартира, обставленная, на всех всего хватает. Жили вместе — дружно, спокойно. Библиотека, аппаратуру первоклассную купил Аркадий по случаю. Приятели любили к ним заходить — достаток, уют, порядок. И все это — в тартарары?
И ведь всю жизнь презирал Аркадий тех, кто, едва дорвавшись до тепленького местечка, начинает хватать и хапать. На стройке мало ли возможностей, ведь не раз подъезжали к нему с разными идеями, но Аркадий держался. “Рисовать” наряды и то старался на самом пределе, на самом — что ни есть — минимуме. Он и не опасался ничего — если и начнут за это браться, то не с него, не с него начнут. Он чище всех. Ведь и Валя Портнов поначалу держался от прораба Немченко подальше, понимал — тут горлом не вырвешь.
И Аркадий был рад, что портновская бригада в основном у прораба Быкова держалась. А уж когда стал Немченко начальником участка, деваться стало некуда — сошлись на узкой дорожке.
Из-за халтур этих все началось. Про халтуры портновские, конечно, Немченко все и раньше знал. Но тогда это его вроде бы не касалось. А теперь надо было что-то делать.
И у других бригадиров исчезали люди на день—второй. Объяснения в таких случаях были туманными, да и не требовались эти объяснения — так понятно было. Но Портнов, как обычно, нагличал. У него в бригаде всегда двое-трое отсутствовали.
— А что? В чем дело? — сразу же поднимал крик Портнов, вздувая жилы на толстенной шее. — Мы план выполняем? Качество даем? А рабочие — тоже люди, у них свои дела бывают. Я что — не могу отпустить человека на день? А если я по щекинскому методу работаю?
Щекинский метод у Портнова был простой — что ни день, три—четыре человека работали у него на ремонте частных квартир или случайных объектов, заработок шел на дележ…
Немченко публично схватываться с Портновым не захотел. Вызвал бригадира, усадил вежливенько и проговорил один на один, чтобы чужое присутствие не подогревало портновский раж. И случилось чудо. Промолчал Портнов. Промямлил только:
— Вон у Пищика позавчера вся бригада просидела целый день, а кран не подали, а вы, между прочим, начальник участка. Вы за это должны отвечать. Так что вас интересует: где кран был или где мои люди?
Немченко не ответил. Демагогию портновскую он знал хорошо, ждал своей минуты.
— Так вот, если вы дела хотите — скажите. А если вы хотите видимость наводить — тоже скажите, будем знать, что вам каждый рубль, честно рабочим человеком заработанный, сердце обжигает. Понять друг друга не поймем, но учтем в дальнейшем. Так как?
— Про каждый честно заработанный рубль — это вы, Портнов, зря, — улыбнулся Аркадий. Поймал болтуна на слове и улыбнулся: — Заработан он в рабочее время и на государственных, ворованных то есть, материалах, которые, к слову, за моими прорабами числятся. Это значит — честно, да?
— А про материалы еще доказать надо, — буркнул Портнов.
— Вы ж понимаете: требуется — докажем.
И снова случилось чудо — не вскипел, не сорвался Валя, не выругался, как умел, — ошеломляюще. Встал, взялся за дверную ручку.
— Хотите работу — дадим. Хотите ссориться — будем ссориться.
— Нет, не будем, — сказал Немченко снова спокойно. Он уже знал, что победил. — Будет, как я сказал. И пощады не ждите.
— А мы и не ждем, — вдруг засмеялся Портнов. И ушел.
Конверт появился через два дня. Он просто лежал в ящике письменного стола среди других бумаг. Немченко и не понял сперва — что это. Но в конверте лежало пятьсот рублей. Пять новеньких бумажек.
Первая мысль была: прямиком к Портнову и вернуть. При всех. И тут же понял: только этого Портнову и надо. Он поднимет крик на весь участок, и ты начальник, будешь выглядеть полным идиотом.
Второй вариант тоже элементарный: в милицию. Или к начальнику СМУ официально. И снова объясняй — то ли тебе подбросили, то ли ты сам чего то испугался и отказался потом взять. История, конечно, быстро кончится, а сплетня останется и будет хвостом стелиться за Немченко.
Крепенькую задачку подсунул Аркадию Портнов. И сумма соответственная — на всю катушку.
Три дня носил Немченко конверт в кармане — не знал, что и делать. А потом само собой решилось: разменял одну сотенную. Думал: получу прогрессивку и верну. А потом вторая неделя пошла. Тут уже ни первый, ни второй варианты не годились — сразу спросят: почему так долго ждал? Добавки хотел?
Через месяц нашел в столе Немченко новый конверт. Снова пятьсот. Так оно и пошло: не меньше пятисот — не больше семисот.
Никогда ни с кем Немченко об этом не говорил, ни у кого никаких денег не брал. Линию держал прежнюю: всыпал бригадирам, на планерках за все — и за прогулы, и за перерасход материалов и за некомплект бригад. Только дым шел.
Валя Портнов вел себя смирно.
Участок выглядел неплохо, план стали давать регулярно, премии получали. А перед майскими позвонил Кривицкий: дай кандидатуру на трестовскую доску Почета. Лучшего бригадира. Кто у тебя — Портнов, что ли?
— Ну это если по показателям, — мялся Немченко.
— Давай не жмись?
Повесили Валю Портнова на доску. И в тот месяц впервые оказалось в конверте восемьсот.
С омерзением разглядывал деньги Немченко. Ну какой смысл Портнову в этом деле? Премия? Так премия ему — меньше ста. Он за вечер может пропить больше. Доброе имя? Он его что ни день продает, ни про какое свое доброе имя не думает, когда откровенно рвет горло за рупь… Странное существо — человек…
И вот у такого Валечки Портнова Ушков — правая рука. Конечно же, Игорь должен был знать про конверты. Может быть, сам и предложил первую ловушку?
Никогда, ни единым словом не дал Игорь Аркадию понять, знает или нет. И вот это, как ни странно, не отдалило, а, напротив, приблизило Немченко к Ушкову. Для себя Аркадий объяснял это стремление понять наконец, что же за человек этот Игорь-Гоша, но и сам понемногу ощущал — тут что то другое, иное чувство — кроме интереса, кроме любопытства — притягивало Аркадия…
