Кто вверг ее в подобную беду?Ведь только слово стоит произнесть —И гнета тяжкого как не бывалоИ милостив к нам снова император.О, горе тем, кто ослепил народ,Чтоб он не видел истинного блага!Да, все они из выгоды своейПротивятся, чтоб, три лесных кантона,Как прочие, австрийцам присягнули.Ведь им приятно на скамьях господскихС дворянами сидеть. А императорКак призрачная власть желанен им.
Аттингаузен
И это, Ульрих, от тебя я слышу?
Руденц
Вы бросили мне вызов — дайте кончить!..Какую вы себе избрали роль?Иль ваша гордость позволяет вамСтарейшиной, владетельным барономЗдесь править с пастухами наравне?Да разве дворянину не почетнейНа верность Габсбургам присягу датьИ в лагерь их блестящий перейти?Ну что за честь быть со слугою равным,С простолюдином заседать в суде?
Аттингаузен
Ах, узнаю соблазна голос, Ульрих!Твой жадный слух легко он обольстилИ сердце напоил отравой сладкой!
Руденц
Я не скрываю — глубоко в душеОтозвались насмешки чужеземцев,Мужицкой знатью обозвавших нас…Мне тяжело, что сверстники моиУже на поле брани отличились,Избрав знамена Габсбургов, а яВ досуге или в низменных заботахЛишь по-пустому время убиваю…Там подвиги свершаются, тудаМеня зовет блистательный мир славы,А здесь — мои проржавели доспехи.Ни звук задорный боевой трубы,Ни зов герольда на турнир блестящийВ долины эти к нам не проникают.Я слышу здесь одни пастушьи песниДа колокольчиков унылый звон.
Аттингаузен
Как ослепил тебя мишурный блеск!..Что ж, презирай отчизну! И стыдисьОбычаев ее, священных, древних!Твой час придет, и ты к родным горамСтремиться будешь с горькими слезами.А тот простой пастушеский напев,Которым ты пренебрегаешь гордо,Пробудит в сердце лютую тоску,Когда его в чужой земле услышишь.О, как могуча к родине любовь!Не для тебя тот мир, чужой и лживый.При гордом императорском двореЖить нелегко с душой прямой, открытой! Там доблести нужны совсем другие,Не те, что ты здесь приобрел в горах…Ступай же и продай свою свободу,Лен получи, стань княжеским рабом,Когда себе сам господин и князьТы на земле наследственной, свободной.Но нет, останься, Ули, со своими!Не езди в Альторф… О, не покидайСвятого дела родины своей!Ты знаешь, я в моем роду последний, —Мое угаснет имя, и в могилуПоложите вы мне мой щит и шлем.Так неужели при последнем вздохеЯ думать должен, что, закрыв глаза мне,Ты к чужеземцам явишься и тамСвободные, дарованные богомВладения как лен австрийский примешь?
