(Только пел соловей нежней и нежнейС угасаньем поспешным дневных огней;Были райские песни его вплетеныВ виденья Ростка, в его сладкие сны.)И первым в саду Мимозы РостокНа лоне покоя забыться мог —Младенец, сморен восторгом немым,Слабейший, но более всех любим,Надежно укрыт объятьем ночным.
Часть вторая
А в этом Эдеме Ева жила,Некая Сила, властна и мила, —Цветам ее облик чудесный был,Что бог для семейства небесных светил, —Дева, всем девам иным не чета;Постепенно души ее красотаНежный облик ее создавала и стать —Так в море кораллу дано вырастать,От утренней до вечерней зариСад она берегла; как в ночи фонари,Улыбались цветы, метеоры земли,Куда бы Деву шаги ни вели.Из смертных никто не сопутствовал ей,Но ее дыханье и взор очейРекли, чуть светлел небосвода край,Что грезы ее — не дрема, но Рай.Казалось, некий сияющий ДухК ней спустился, пока свет звезд не потух,И плавно ее овевал, храня,Хоть был сокрыт покрывалом дня.Было жаль ей, бродя, и травинку пригнуть;По тому, как вздымалась прекрасная грудь,Было ясно: дыханье для лучшей из девНесло отраду, страсти презрев.И там, где стопы ее легкие шли,Кудри ее, опустясь до земли,Следы заметали — так ветер благойТучи уносит над бездной морской.Конечно, для всех садовых цветовОтраден был шелест ее шагов,Конечно, перстов ее тонких теплоКаждый листок насквозь прошло.Давал ей прозрачную влагу ручейДля цветов, утомленных от знойных лучей,Чаши тех, что клонились долу главой,Избавляла она от воды дождевой,Цветок, что под собственной тяжестью сник,Укрепить умела в единый миг —Заботой она окружала их,Как нежная мать — детей родных.Злых насекомых и жадных червей,Пагубных для стеблей и ветвей,В корзину индийскую клала она,Даже к ним состраданья полна,И в корзине, полной цветов и трав,Их несла на опушки дальних дубрав,К тем изгнанникам доброй она была,Что вред приносили в неведенье зла.Жребий лучше у пчел, у эфемерид,Мотыльков, чье лобзанье цветы не язвит:Как служители-ангелы, в летние дниБыли приняты в свиту Девы они.И много предродовых могил,
