И было ждать уже невмоготу.33Лоренцо не вернулся к ней. С истомойОна к убийцам обращала взор —Зачем так долго друг вдали от дома?Ей сообщали братья разный вздор,Но преступленье, словно дым Еннома,[453]Терзало их, и по ночам с тех порОни стонали, видя сон фатальный:Свою сестру в одежде погребальной.34И так бы завершились дни ее,Но нечто, черным ужасом чревато,Разрушило внезапно забытье, —Так смерть от яда — быстрая отплатаИспившему; так острое копьеТого, кто принял дозу опиата,Внезапно отвращает от мечтыК мирским страданьям, в гущу суеты.35То призрак был. В ногах ее постелиВозник Лоренцо в тишине ночной:Он горько плакал; кудри потускнели,Иссушены гробницею лесной,И голос, что звучал нежней свирели,Проникнулся тоскою ледяной, —Могила угасила взор невинныйИ уши грязной залепила глиной.36Он говорил, и речь его теклаПечально, странно, будто панихида, —Была мучительна и тяжелаЕго мольба из глубины Аида, —Она, казалось, рождена былаНадтреснутою арфою друида:Звучал во мраке призрачный напев,Как ветер меж кладбищенских дерев.37Он усмирил во взоре блеск озноба,Несвойственного жителям земли,Он прошлое приоткрывал ей: злобаПреступных братьев, козни, что плелиОни кругом, — сосновая чащоба,Куда его убийцы привели,И топкая дерновая лощина,Где суждена была ему кончина.38«О Изабелла, — прошептала тень, —Я сплю в земле; лесная даль туманна,Лежит в изножье у меня кремень,Шуршат колючие плоды каштана,Могилу осыпая; каждый деньЗа речкой овцы блеют утром рано —Приди, слезу на вереск урони,Утешь мои мучительные дни!39Я — призрак! Я навеки обездолен,Я мессу в одиночестве пою,И звуки жизни слышать приневоленУ бытия земного на краю:Гуденье пчел и звоны колоколенБезмерной болью ранят грудь мою, —Я сплю, печаль великую скрывая,И ты чужда мне тем, что ты — живая.40Когда бы призрак мог сойти с ума,Я обезумел бы неотвратимо:
