Поэзия английского романтизма XIX века

48

Кормилица, печальна и седа,
Дивилась отыскавшейся могиле
И помогала девушке. Тогда,
Усталые от тягостных усилий,
По завершенье трех часов труда
Они в земле холодный труп отрыли, —
А в небесах уже сгустилась мгла, —
Но стойко дева все перенесла.

49

Ах, для чего описывать пространно
Ту плоть, что тлела в глубине сырой?
О, ради чести старого романа
И наслажденья чистою игрой!..
Что ж, если для тебя, читатель, странно
Внимать поэме — ты ее закрой,
Поскольку ожидать смешно и дико,
Что в ней сокрыта сладкая музы́ка.

50

Не так, как некогда Персеев меч
От тела отчленил главу Горгоны,
О нет, — они отважились отсечь
Главу Лоренцо. Древние законы
Гласят: любовь ни потопить, ни сжечь;
В печали дева сдерживала стоны,
К любви своей с лобзанием припав —
Звала любовь, любовью смерть поправ.

51

Вернувшись, утая приметы клади,
Омыла девушка ручьями слез
Главу Лоренцо; расчесала пряди
В земле давно слежавшихся волос,
Освободила, с нежностью во взгляде,
От глины липкой уши, рот и нос,
Разгладила прекрасные ресницы
И горестно рыдала до денницы.

52

А ранним утром голову в платке,
Что был напитан смолами Востока,
Возогнанными на змеевике
И в темноте хранимыми до срока, —
Она в цветочном глиняном горшке
Ту голову запрятала глубо́ко
И, слез не укрощая ни на миг,
В ту землю посадила базилик.

53

И позабыла голоса природы,
И позабыла чисел имена,
И позабыла пажити и воды —
И позабыла, как шумит весна,—
Не зная, дни проходят или годы,
Она всегда сидела у окна
И плакала над милым базиликом,
Навеки в горе затворясь великом.

54

Вспоен слезами, рос чудесный куст,
Служа бальзамом наболевшей ране, —
Он становился и высок и густ,
Как ни один подобный куст в Тоскане,
Корнями восходя из мертвых уст,
Ланит, очей, — и то, что было ране
Истлевшей отсеченною главой,
Взрастало благовонною листвой.

55

О Грусть, помедли, я молю — ни шага!
О Музыка, печалью прозвучи!
О Эхо, долети с архипелага
В летейских водах, — о, не умолчи!
О Скорби дух, над камнем саркофага