И вдруг (Господь, Господь, внемли!) По Солнцу прутья поползли Решеткой, и на миг Как бы к тюремному окну, Готовый кануть в глубину, Припал горящий лик. Плывет! (бледнея, думал я) Ведь это чудеса! Там блещет паутинок сеть — Неужто паруса? И что там за решетка вдруг Замглила Солнца свет? Иль это корабля скелет? А что ж матросов нет? Только Женщина-Призрак и ее помощница Смерть, и никого нет больше на призрачном корабле.
Там только Женщина одна. То Смерть! И рядом с ней Другая. Та еще страшней, Еще костлявей и бледней — Иль тоже Смерть она? Каков корабль, таковы корабельщики!
Кровавый рот, незрячий взгляд, Но космы золотом горят. Как известь — кожи цвет. То Жизнь-и-в-Смерти, да, она! Ужасный гость в ночи без сна, Кровь леденящий бред. Смерть и Жизнь-и-в-Смерти играют в кости, и ставят они на экипаж корабля, и она (вторая) выигрывает Старого Морехода.
Барк приближался. Смерть и Смерть Играли в кости, сев на жердь. Их ясно видел я. И с хохотом вскричала та, Чьи красны, точно кровь, уста: «Моя взяла, моя!» Нет сумерек после захода Солнца.
Погасло Солнце, — в тот же миг Сменился тьмою свет. Уплыл корабль, и лишь волна Шумела грозно вслед. И восходит Месяц.
И мы глядим, и страх в очах, И нам сердца сжимает страх, И бледен рулевой. И тьма, и плещут паруса, И звучно каплет с них роса, Но вот с востока разлился Оттенок золотой, И Месяц встал из облаков С одной звездой между рогов, Зеленою звездой. Один за другим
И друг за другом все вокруг Ко мне оборотились вдруг В ужасной тишине, И выражал немой укор Их полный муки тусклый взор, Остановясь на мне. его товарищи падают мертвыми.
Их было двести. И без слов Упал один, другой… И падающей глины стук Напомнил их паденья звук, Короткий и глухой.
