– Разумеется, вам доступно то же самое. Но затрата сил при этом будет неодинаковой. Видите ли, даже при самых благоприятных условиях планета не станет яблоком, которое можно без помех разрезать на сколько-то абсолютно равных частей, чтобы каждому досталось по ломтику.
– По-моему, это очень устарелый инстинкт.
– Согласен. Но мало ли в нас устарелого? Если смотреть с этой точки зрения, то человек давно уже не нуждается, скажем, в волосах. Хотя они и очень красивы. Ваши…
Вера чуть отстранилась, и его ладонь повисла в воздухе.
– Не надо.
– Знаете – ночью, когда я просыпаюсь, мне иногда снова кажется, что это не лампа, а луна. Смешно, правда?
– Вот не думала, что вы заговорите о луне.
– Неужели я вовсе не похож на человека?
– Люди бывают разные. Даже у нас на корабле. Нас мало, кажется, но к каждому относишься по- другому. Нарева, например, я побаиваюсь. А этот Петров, такой добродушный, все время сидит в своем уголке. Но взгляд у него иногда бывает очень молодым.
– Петров… Да, конечно, как его здоровье?
– Здоровье? По-моему, он не жалуется.
– Хорошо… А что вы думаете обо мне?
– Ну… зачем это вам?
– Если не хотите, не отвечайте.
– С вами интересно разговаривать.
– И все?
– Мне, кажется, пора.
– Погодите. У вас еще есть время.
Вере и самой не очень хотелось уходить.
– Ну, еще пять минут я посижу. Ладно?
Нарев лежал на диване и глядел на экран с таким интересом, словно показывали приключенческий фильм. Однако по экрану тянулись лишь длинные абзацы текста, медленно выплывая снизу и уходя вверх.
Нарев протянул руку и чуть уменьшил скорость, чтобы можно было, читая, успевать думать над прочитанным.
Это был отчет одной из давних звездных экспедиций. Такие отчеты содержались в информатории каждого корабля, хотя вряд ли они интересовали пассажиров – основных читателей на корабле, – а экипаж и того меньше. Но Нарев перечитывал его уже во второй раз.
«Наблюдения, проведенные при помощи инструментов корабельной обсерватории, дали возможность уточнить представление о той части Галактики, наблюдение которой из пределов Солнечной системы сильно затруднено вследствие поглощения излучения звезд, лежащих в плоскости Галактики, темной пылевой материей.
Наблюдения подтвердили сделанные ранее выводы о том, что эта часть Галактики принципиально не отличается по классам звездного населения от ранее исследованных областей.
Некоторый интерес представляет, может быть, лишь звезда класса «О», которая числится теперь в Новейшем Каталоге под номером 7878. Согласно выполненным с достаточной точностью определениям скорости и направления движения НК-7878 относительно центра Галактики, звезда эта не участвует во вращении нашей звездной системы, но движется, пересекая плоскость Галактики, с неожиданно большой скоростью – порядка 600 километров в секунду, что, как известно, на целый порядок превышает пекулярную скорость известных нам звезд и значительно выше даже скорости вращения спиральных рукавов ближайшей из гигантских галактик. Направление движения звезды позволяет предположить, что она не является членом Галактики, но пришла извне, возможно – из Большого Магелланова облака.
Поскольку скорость Большого Магелланова облака является положительной, звезды же, напротив, – отрицательной, из указанного предположения можно сделать небезынтересный вывод, а именно: НК-7878, если она действительно возникла в ближайшей к нам галактике Местной системы, или же то вещество, из которого она могла образоваться впоследствии было выброшено из этой Галактики в результате процесса высвобождения таких энергий, источником которых могла быть лишь…»
Нарев закрыл глаза, опустил голову на руки. Трудно было сразу охватить умом все последствия, какие могли проистечь из того, что в поле его зрения – мысленного, конечно, – появилась эта звездочка. Следовало поразмыслить, заняться астрономией… Чем только мне не приходилось заниматься! – в который уже раз весело подумал путешественник Нарев. Настала очередь астрономии. Что же, и это надо выдержать…
Он снова поднял глаза. Несколько строчек проползло, теперь на экране был новый текст:
«Вряд ли есть нужда специально оговаривать то обстоятельство, что высказанные положения пока не подтверждаются другими наблюдениями. Однако существует факт, который может быть истолкован как аргумент в пользу приведенной гипотезы. Он заключается в том, что расход звездой НК-7878 энергии в единицу времени несколько превышает параметры, характерные для класса «О», а определенные спектральные особенности, более подробно изложенные в следующем разделе настоящего Отчета, могут быть интерпретированы как свидетельство реакции вещества короны звезды с разреженным пылевым веществом Галактики. Реакция эта, впрочем, не может развиться в сколько-нибудь значительных масштабах, так как пылевое вещество рассеивается силой лучевого давления звезды, и в непосредственное взаимодействие с короной может быть вовлечена лишь небольшая часть его. Вопрос о наличии у НК-7878 планетной системы остается открытым, так как относительно краткий срок, в продолжение которого велись наблюдения, не дает возможности сколько-нибудь определенно утверждать, что неправильности в движении звезды, которые можно было бы объяснить возмущающим влиянием крупных планет, лежат вне пределов возможной ошибки. Подробнее об этом см. в разделе третьем Отчета…»
Нарев протянул руку и выключил экран. Раздела третьего в информатории «Кита» не оказалось, но главное он узнал. Путешественник покачал головой и произнес вслух – как делал всегда, когда формулировка казалась ему заслуживающей внимания.
– Если бы этой звезды не существовало, ее следовало бы выдумать.
Фраза была плагиатом, но такие мелочи никогда не смущали Нарева.
Первой мыслью капитана было – что женщины не должны носить рабочие комбинезоны: слишком вызывающе это выглядело. Устюг отвел глаза от Зои, стоявшей на верхней ступеньке ремонтной площадки и закреплявшей какие-то провода, которые внизу поддерживал Петров.
– Доктор! – позвал капитан. – Доктор Карачаров!
Физик на четвереньках выполз из узкого закоулка между постаментами катушек и пьедесталом экспериментального купола.
В лабораторной палубе, как Устюг теперь называл бывший туристский класс, многое изменилось. В перекрытии было просверлено несколько отверстий, и толстая труба уходила вниз, пронизывала трюмную палубу и проходила к одному из насосов, который совместными усилиями физика, инженера и Нарева был приспособлен для создания под прозрачным колпаком достаточного разрежения. За бортом вакуума было хоть завались, но здесь, в лаборатории, приходилось создавать его искусственно: физик сказал, что так проще.
– А, капитан, здравствуйте! – Он закашлялся. – Пыль…
Мила и Инна, работавшие по ту сторону установки, разогнулись и выглянули, услышав его голос. Они улыбнулись одновременно – не капитану, понятно, а физику.
– Я принесу воды, доктор, – сказала Мила и выбежала.
– Прямо не дают пальцем пошевелить, – пробормотал физик, и в его голосе было и удовольствие, и изумление. – И спрашивают, спрашивают, их так интересует сущность эксперимента…
– И меня тоже, доктор.
– Идите сюда. Вот. В этой точке возникнет та самая петля, о которой я вам уже говорил. Здесь – видите отметку? – будет находиться маленький кусочек железа, микроскопическая пылинка. Вот направляющая, по ней скользит электромагнит. Управление им пойдет через «Сигму». Магнит сыграет для пылинки роль
