Розовые ладошки закрывали лицо, а между пальчиками густо сочилась кровь перемешанная со слизью. Кеннет плотно сжал губы и ударил еще раз, точно, расчетливо, скупым движением кисти, под прижатые к лицу ладошки — в горло.
— Н-е-е-е-т! — прорезал подземелье истошный вопль.
Истребитель резко развернулся, парируя мечом возможную атаку. На пороге стояла мисс Форсдейл. Крик звонким эхом бился о каменные плиты. Стократно усиливался и повторялся. Девочка сломанной куклой опустилась на пол, вокруг быстро расползалась лужа крови. Гибкая женская фигурка метнулась вперед, скользнула мимо Кеннета и упала на колени перед ребенком, пачкая в крови подол изящного платья. Точеные пальцы тормошили девочку за плечи, классически правильные губы шептали что-то ласковое и просительное. Кеннет знал, что это уже бесполезно. Он просто стоял и смотрел, наконец мягко произнес:
— Все кончено, мисс. Это больше Вас не побеспокоит.
— Не побеспокоит?! — пронзительно взвизгнула женщина, поворачиваясь к нему. — Что ты сделал?! Тварь! Выродок!! Убийца!!! Убийца!!!
Ярость исказила черты прекрасного лица, женщина бросилась на Кеннета, замолотила своими слабыми кулачками по его груди, лицу. Крик не умолкал. Казалось кричат сами стены: «Убийца!!! Убийца!!!»
В лаборатории выла сирена. Вокруг спящей мисс Форсдейл суетилась почти вся медицинская бригада, лишь одна молоденькая сестра упрямо продолжала обрабатывать огромный пузырящийся ожог на левой руке истребителя. Главный врач бригады хватался за голову и кричал:
— Резкий выброс адреналина! Она может пострадать! Вытаскивайте их скорее! Разбудите хотя бы ее. Кэти! Немедленно брось возиться с этим уродом, не видишь женщина в опасности!
По шумной городской улице, подхваченный людским потоком, ничего не замечая вокруг, брел невзрачный молодой человек. Левая рука его болталась на перевязи и чувствительно давала о себе знать, когда кто-нибудь из спешащих прохожих нечаянно задевал ее. Он не замечал боли и вряд ли смог бы сказать куда и зачем идет. Он сделал свое дело, спас человека от кошмара, остальное было неважно. Теперь он мог идти куда хочет и делать что хочет, никого в целом мире это не интересовало. Вот он и шел, сам не зная куда, стискивая правой рукой пачку купюр в кармане — премию за риск. А в ушах его, заглушая привычный городской гул, бился крик: «Убийца!!! Убийца!!!»
Половинка
Багровый край закатного солнца из последних сил цеплялся за зеркально гладкую поверхность лесного озера, прежде чем окончательно сдаться и полностью погрузиться в ласковую теплую воду. Сумерки бесплотным туманом разливались по заросшему молодыми стройными соснами берегу. В воздухе плавала особая закатная тишина, такая тишина бывает только на закате, когда все дневные обитатели леса уже отходят ко сну, а ночные еще не пробудились после дневки. Только легкий невесомый ветерок нашептывал кронам деревьев что-то нежное и интимное. Ярким манящим пятном на берегу блестел костер. В неверных тенях деревьев за ним угадывалось размытое серое пятно палатки. У костра, задумчиво глядя на пляску огня, сидели двое.
— Спрашиваешь, почему я в армию пошел?
Коротко стриженный под машинку парень искоса глянул на сидящую рядом светловолосую девушку и потянулся к костру поправить упавшую ветку. Девушка промолчала не отрывая глаз от лица собеседника. По лицу скользили причудливые блики, делая его похожим на зловещую маску африканского колдуна, но девушка этого не замечала.
— Знаешь, даже не могу тебе четко ответить. Вот ты сама как считаешь, может нормальный пятнадцатилетний мальчишка мечтать, скажем, о карьере бухгалтера. Вряд ли, по-моему. В таком возрасте это просто не нормально. Вот и мне тогда хотелось стать кем-то таким, чтобы все ахнули, гордились мной и восхищались. Настоящим хотелось быть, что ли… Не таким, как те взрослые которые меня окружали… А про армию я знал только из советских кинофильмов. Если бы представлял себе что это такое реально, может и не пошел бы служить. Хотя сначала все было очень похоже на то, чего ожидал…
Парень замолчал, задумчиво глядя в костер. Сполохи огня рвались к небу, тихо потрескивали горящие ветки. На огонь можно смотреть бесконечно долго, он притягивает к себе взгляд и уже не дает отвести глаза. За играющей алой пеленой в танцующих языках пламени чудится каждому что-то свое, что-то давно забытое, но волнующее и притягательное. Вот полыхнуло особенно ярко, обдав лица сидящих нестерпимым жаром, дохнув на них удушливой гарью. Парень на секунду прикрыл глаза, а когда вновь всмотрелся в костер увидел в его глубине стремительно несущиеся тени. Худощавые гибкие фигурки, затянутые в камуфляжную форму ловко перепрыгивали через лежащие на земле толстые ветки, по-обезьяньи цепко карабкались по задранным вверх тонким. Огненно-штурмовая полоса…
Огненно-штурмовая полоса… Сердце выламывает ребра, из горла при выдохе вырывается хриплый свист, сбитое рваным ритмом движения дыхание не в силах насытить мышцы, бешено жрущие кислород, сведенные судорогой запредельного усилия. Вперед, еще быстрее, еще! На лице оседает едкая копоть горящего вокруг напалма и, смешиваясь с потом, ручьями течет по щекам и подбородку.
Сбоку кто-то спотыкается и тяжело падает навзничь на раскаленный асфальт. Надо помочь… Черт, самому бы кто помог. Давай, брат, вставай. Время! Вставай, тебе говорю, зараза! Тяжелый, сволочь! Ну, ожил? Давай вперед! Время! Время! Он что-то говорит в ответ, но уши глушит грохот пиротехнической имитации. Давай, пошел! Завтра расскажешь! Как ты меня назвал?! Потом разберемся. Время! Время! Пошел! Вроде и правда пошел. Молодец, сдюжил.
В глазах плавают разноцветные круги, грудную клетку сейчас разорвет изнутри. Проклятое курение, сейчас легкие выплюну. Из-за стены дыма внезапно выныривает бетонный забор, как высоко его край, во всей этой сбруе ни в жизнь не допрыгнуть, еще автомат, чертова железяка. Судорожно дрожат подгибающиеся колени, пульс бьется в висках с частотой пулеметной очереди. Зубы до крови прокусывают нижнюю губу. Быстрее, еще быстрее, это можно взять только с разбега. Прыжок! Опорная нога скользит по стенке забора, толчок не достаточно силен и теперь приходится дотягивать руками. А мышцы давно забились и никак никакими усилиями не справляются с нагрузкой. Ну, еще чуть-чуть вверх, ну! Ну! Нет, руки начинают сдавать… Вдруг какая-то непонятная сила резким рывком переваливает мое непослушное тело через забор. Бесформенным кулем плюхаюсь на асфальт по ту сторону препятствия. Рядом приземляется чумазый веснушчатый парень. Лицо его кривится в жуткой гримасе, я догадываюсь, что это улыбка. Короткий тычок в плечо: «Ты как, брат?» Хриплю в ответ: «Норма». И вновь знакомое: «Давай, время, время!»
Все-таки рассадил колено, когда падал с забора, отчетливо ощущаю, как что-то горячее течет по ноге вниз, но боли пока нет. Впереди мелькают расплывчатые пятнистые фигурки, с обманчивой легкостью перелетающие через лужи горящего напалма. Быстрее! Время! Время! Колени подгибаются на каждом шагу, все равно вперед, еще быстрее. Передо мной сплошная стена огня, в него надо прыгать. Абсолютно не страшно, мозг совершенно отупел от усталости и не реагирует на опасность. Главное, чтобы хватило сил на толчок. Тело под сорок пять градусов, несколько мелких быстрых шагов. Прыжок. Лицо опаляет нестерпимым жаром. Всё уже, всё. Лети, курсант! А Динамо летит? Все летят… Выставленные вперед руки пружинят об асфальт, группировка, перекат с выходом на колено. Черт, на то самое разбитое колено… Плевать! Время! Время!
Дымную пелену разрывает порывом ветра, и из-за нее проступают деревянные столбы, обмотанные резиной. Грохот пиротехники перекрывает усиленный мегафоном бас:
— Атака!
— Уррааа! — тонким, срывающимся от избытка адреналина голосом взвизгивает кто-то слева.
— Ррраа! — хриплым рыком откликается еще десяток глоток.
