– Я в случае чего…
Он не договорил, но и так можно было представить, что хотел сказать бывший любовник: 'Я тебя закрою от пуль'. Нет уж, и не мечтай. Мало ли кто кем был когда-то. Важно – кто есть кто теперь.
Хотя нельзя сказать, конечно, что он стал совсем уж чужим. От памяти не избавиться. Но сейчас не до этого.
– Займи свое место в строю!
Сури послушно отстал, пристроился в хвосте, как ему и полагалось.
Вовремя: перевал был уже совсем близко, и каждую секунду можно было ожидать оклика.
– К бою! Справа по одному, короткими перебежками. Огня не открывать…
Було, Соки – по возможности возьмите его живым.
– Командир, лучше я!
– Отставить, Керо. Ты живым не возьмешь. Парень только проворчал что-то под нос – очень сердито. Пятеро затаились, двое, перебегая поочередно, приблизились к посту.
Часовой помещался в неглубокой ячейке, выдолбленной позади округлого камня. Нe ожидая, видно, никаких неприятностей, сидел на краю ячейки, свесив ноги, едва слышно тянул какую-то унылую мелодию – то есть из рук вон плохо нес службу.
Схватить его, связать, заткнуть рот было делом минутным. После этого Було доложил по телефону:
– Готово. Можно идти.
Подошли остальные пятеро. Соки сказал:
– Этого – тут оставим? Или с собой?
– С собой. Растолкуй ему: у входа к ним в караулку – подаст голос, мол, свой, чтобы не подняли шуму прежде времени.
Соки заговорил на улкасе. Часовой только кивал головой, в его глазах был страх, даже ненависть куда- то исчезла.
– Скажи, пусть укажет дорогу.
Пленник снова закивал. И пошел – на поводке у Було, промеж его лопаток уткнулся ствол звездника. Прошли немного размахов, когда случилось неожиданное.
Пленник вдруг тихонько завыл, замотал головой, упал на колени.
– Что это он? Спроси, – распорядился Онго. – Вынь кляп. Но если станет орать…
Соки перевел. Пленник понял. Стал отвечать, кивая куда-то в сторону, захлебываясь словами.
– Что он?
– Непонятно. Говорит, что он в этом не участвовал, что не их смена была, что не виноват…
– Да в чем?
– Вон там вроде бы что-то должно быть.
– Ладно. Посмотрим. Скажи – пусть ведет! Пленник повел – нехотя, ноги его заплетались, показалось даже, что он безмолвно плачет, хотя в темноте было не различить. С тропы свернули вправо, прошли с дюжину шагов и, только подойдя вплотную, увидели даже не вход, а скорее лаз, что вел куда-то в скалу.
Остановились. Пленный снова заговорил.
– Говорит, что туда не пойдет ни за что. И опять: что не они это сделали…
– Да что там, в конце концов? Может, в ловушку хочет нас завести? Нито, загляни, проверь – что там . кое…
Нито, недовольно покряхтев, повиновался – опустился на колени, потом и на локти, пополз, держа звездник перед собой. Фонарь включил, только отдалившись от входа. С минуту ничего не было слышно. Потом доложил странным, не своим голосом:
– Все понял. Вылезаю…
Погасив фонарь, вылез. Сказал, глядя в землю:
– Наши там. Были. Сходите, посмотрите. Чужих там нет.
Онго нырнул в лаз. Ход оказался коротким, с одним Коленом. Когда лаз расширился, Онго включил фонарь. Вскоре стало можно выпрямиться. Он посмотрел, освещая. Там были головы. Человеческие. Отрубленные. Свирские. Только головы.
Дюжина, а то и больше. Без глаз. Без ушей. В крови. Пахло кровью. На одной из голов сохранились пышные усы. Раньше они были огненно-рыжими, сейчас на них тоже виднелась кровь. Подофицер Сина. Наверное, и еще кто-то мог там оказаться из их трига, но Онго не стал долго смотреть. Отчаянно заколотилось сердце. Он повернулся. Натыкаясь на стены лаза, выбрался на воздух. Глубоко-глубоко вдохнул. Сказал:
– Всем посмотреть. По одному. И быстро. Сказал, хотя понимал, что после такого зрелища пленных брать, пожалуй, не станет никто. Мучительно захотелось тут же, на месте покончить с этим – с тем, кто уже был ьят. Больших усилий стоило сдержаться.
Посмотрели все. Никто не сказал после этого ни слова. Лишь Онго скомандовал:
