— Этот дурак по неосторожности убьет ее.
— А тебе какая разница, Питер? — сухо рассмеялся Кид. — Пускай убивает. Ты ведь любишь бросать кристаллы на дно.
Саммер отбивалась отчаянно и теперь фехтовала не так уж плохо, и даже пару раз полоснула Винда по рубашке. Внезапно Винд дернулся, закатил глаза, а потом, держась за живот, картинно рухнул плашмя навзничь, так, что спина гулко стукнулась о доски. На диафрагме героя, прикрытой белой тканью, быстро расплывалось большое красное пятно.
— Он умер, — драматически заявил Смок. — Ох, мой бедный друг! Леди, вы прикончили его.
Саммер сильно побледнела, окровавленная сабля покатилась на доски, девушка опустилась на колени и попыталась приподнять неподвижную голову Винда. Тот обмяк и даже, кажется, не дышал.
— Вы зарезали беднягу! — продолжал низким голосом завывать верзила Том. — Как он был свеж и хорош! Это был самый крупный фрукт, который мне удалось сорвать в этом сезоне…
Джо внезапно поднялся, сел на корточки и принялся корчиться — не от раны, а от хохота. Потом запустил под рубашку пальцы, смял и выбросил за борт остатки раздавленного фрукта. Красная до ушей Саммер, не поднимая сабли, ушла к себе в каюту.
Баррет отсмеялся и потребовал у Раймонда ликера.
— Мне кажется, в боевом отношении вдова не безнадежна, — как ни в чем не бывало заявил доктор. — Некоторые ее фехтовальные приемы оригинальны и производят особое впечатление…
— Не смей издеваться.
— Почему? Что-то ты в Картахене выучился быть вежливым…
Солнце пекло как сатана. Из кормовой надстройки доносилось заунывное пение по-английски. День шел к полудню. Чистая толща воды выглядела прозрачной насквозь. Несмотря на это, дно не просматривалось — бездну скрывала естественная темнота глубины. Жара плавила смолу на корабельных досках.
Поодаль от люггера среди изумрудного великолепия волн болтался удлиненный, черный, неряшливого вида предмет.
Баррет взошел на мостик.
— Меняем курс, я хочу посмотреть, что там мотается.
В окуляр зрительной трубы можно было разобрать темный контур полузатонувшего каноэ и тюк неряшливого вида. Теперь волны гнали мусор прямо в сторону люггера.
— Спустите лодку, надо подобрать брошенный груз.
— Что ты там приглядел? — шепнул доктор Кид.
— Это человек, Генри. Не знаю, кто это такой, но я собираюсь принять его на борт. Во-первых, его каноэ из цельного дерева и долго пробыло в воде. Оно намокло и скоро потонет вместе с тем парнем — не годится бросать утопающего в море. А во-вторых, у меня нехватка людей. С тех пор, как штурман позволил испанцам себя пристрелить, а Ролан сидит в карцере, мне приходится работать за троих — за штурмана, за себя и за помощника. Если то, что сейчас болтается в воде, хоть немного похоже на человека, я возьму его матросом. Винд! С этой минуты ты становишься лейтенантом вместо Брасье.
— Джо слишком молод, — буркнул врач себе под нос.
— Ерунда. Он сообразительный и достаточно твердый парень.
— Чужие мучения и смерть его только развлекают.
— Вот это качество как раз и пригодится.
Каноэ тем временем ткнулось в корпус «Синего цветка», и обмякшее тело затащили на борт.
— Несчастный парень, кажется, наглотался воды.
Смок перевернул утопленника лицом вниз и принялся сильно давить ему на грудную клетку. Человек шевельнулся и мучительно закашлялся, отплевываясь.
— Не сломай ребра, дурак, — сердито шикнул врач. — Этот парень жив, и слава богу, надо только убрать его с солнцепека.
Спасенный разлепил отекшие веки и теперь глядел осмысленно и жестко, сам отошел в сторону бака и присел в тени. Кроме штанов, на человеке не оказалось никакой одежды, должно быть, он содрал с себя мокрую рубашку еще в воде. След недавно зарубцевавшейся раны шел от плеча через правую лопатку.
— Ты англичанин? — спросил человек со шрамом. Говорил он с ошибками и с сильным французским акцентом. Физиономия спасенного выглядела смутно знакомой — так, чуть-чуть, подобное сходство нередко встречается у чужих людей.
— Я англичанин — капер на французской службе.
— Мне необходимо вернуться на Тортугу.
— Не спеши. Рано или поздно ты все равно окажешься там. Лучше расскажи, как очутился за бортом.
— Где мы теперь?
— Восточнее Кубы.
— Все верно, я плыл арестантом на испанском корабле. На Кубе нас еще удерживают сотни две — это последние остатки разгромленной экспедиции д'Ожерона.
— Той, которая попала в беду у островов Гваданильяс?
— Да, я из этих храбрых, но неудачливых людей.
Баррет не стал распространяться дальше — он уже слышал от Кида полную версию истории о скандальном провале десанта на Кюрасао. Флот, с которым плыл сам губернатор Тортуги, попал в шторм южнее Пуэрто-Рико, флагманский корабль напоролся на риф, и пять сотен добровольцев оказались в воде или на негостеприимном побережье. История чудесного спасения д'Ожерона выглядела очень сомнительно. По невысказанному мнению Баррета, губернатор просто сбежал, когда запахло поражением. В плену оказались три сотни моряков с флагмана, и, если верить слухам, им пришлось поневоле и под присмотром испанцев достраивать крепостные укрепление Гаваны.
— Я зовусь Берне, меня и еще двух моих товарищей везли в плен в Испанию, в Кадис.
— Очень интересно, как и зачем ты выбросился за борт, — грубо отрезал Баррет. — Все корсары, попав в руки испанцев, только и метят оказаться сначала на корабле, а потом по ту сторону Атлантики — в Кадисе. Из Кадиса можно прорваться во Францию, а из Франции — первым же подходящим судном обратно на Тортугу или на Эспаньолу. Не будь кастильцы дураками, они никогда не отправляли бы пленных в метрополию, а сводили бы с ними последние счеты прямо здесь, на Карибах.
— Я тоже раньше думал так. Покуда в голове у меня не посветлело.
— Твои недомолвки мне не по вкусу.
— Я французский протестант. Инквизитор, который имел все шансы заняться моею душой, плыл с нами на одном корабле. Я сбежал, как только смог, предпочитая его обществу смерть в воде. Теперь ты до конца меня понял?
— Можешь больше ничего не продолжать.
Баррет криво усмехнулся.
— Что это было за судно?
— Барк с грузом серебра и десятью пушками.
— Только-то десятью? Ты давно болтаешься в волнах?
— Мне казалось — вечность.
— У нас есть возможность догнать и этот твой барк.
— Да, — скупо ответил Берне. — Я хотел бы отомстить за те издевательства, которые мы вытерпели на Гваданильяс. Эти мерзавцы развлекались тем, что метали в наших раненых копья. Знаешь, как это делается? Еще живого человека прикручивают к дереву — руки растягивали в виде креста, а туловище его служило мишенью.
Кид нахмурился.
— Человек, покуда он здоров, — довольно совершенная задумка Бога, — заявил он. — Мне не нравится, когда человеческие тела уродуют из пустого каприза. Итак, джентльмены, нам предстоит
