Ошеломленный Том не понял, чем вызвана ругань капитана. Он молча занял свое место. Рубашку Том Смок стащил заранее. Мощные мускулы перекатывались под кожей здоровяка.
— С Богом, ребята.
Суда сблизились до расстояния нескольких ярдов. Горизонтальный бушприт люггера напомнил Ланцетнику копье, пронзающее дракона. «Вот еще, шутки воображения». Несколько последних секунд суда сближались в полной тишине — не стреляли ни с той, ни с другой стороны. Баррет опустил веки, мысленно читая полузабытую молитву.
В следующее мгновение страшный грохот обрушился на людей. Люггер дрогнул, как подстреленная в прыжке кошка. Носовая часть судна вздернулась, палуба накренилась, кто-то из марсовых снайперов сорвался с площадки и полетел вниз — тело крутнулось в воздухе и шумно рухнуло в воду.
— Рифы! — бешено заорал Баррет.
Невредимый «Фома» осторожно «пятился» назад. Видно, на барке со стороны кормы спустили несколько каноэ с гребцами, и на тросах подтягивали свой корабль подальше от опасного места.
«Испанцы заманили нас в ловушку, тут черные камни прикрыты темной водой, а на закате скала сливается с морем. Всего половина ярда воды над острой верхушкой рифа… Эти пол-ярда будут стоить нам катастрофы».
Люггер бился на камнях будто живое существо. Томас Смок опомнился первым. Он вонзил приготовленное бревно в неширокую щель между корпусом люггера и камнями.
— Убрать паруса! Рубите снасти. Берите доски, все, что найдется, — помогите ему! — кричал Баррет.
— Бесполезно, — дребезжащим от паники голосом заорал кто-то из матросов.
— Ни с места, трусы! Нам некуда бежать — вокруг вода и испанцы. Слушайтесь меня, или вам всем конец — нужно попытаться спасти судно.
Небо, все еще подсвеченное багровыми красками заката, стремительно темнело — но не от подступившей ночи. Мучительная тревога овладевала душами. Баррет видел, как исказились лица. Теперь вместо напряжения схватки отчаяние витало над местом. Казалось, поблизости гудят аккорды органа, но эти звуки оставались слишком низкими, чтобы тронуть людское ухо. Баррет почувствовал непривычную слабость и понял, что впервые в жизни сам находится на грани паники.
— Питер, Питер…
Врач Генри Кид стоял рядом.
— Питер — ты слышишь?
— Нет.
— Это вздохи моря, их нельзя уловить ухом, но можно почувствовать кожей или душой. Океан плачет, когда надвигается сильный шторм.
Из насупившейся тучи брызнули первые капли дождя. Эта влага как будто потушила небесное пламя — краски заката преждевременно пожухли, и ночь поглотила рифы, залив и контур гибнущего корабля. Темноту разгоняли лишь тревожные отсветы фонарей.
— Дерьмо небесное на голову Берне! Тот, кто увидит негодяя, пусть убьет его на месте.
Крупные капли слились в тугие водяные струи, эти жгуты ударили по накренившейся палубе.
— Вот он! — заорал Винд.
Темные кудри лейтенанта слиплись от дождя, белки красивых глаз яростно сверкали. Ловкая фигура Берне удирала в сторону шканцев. Джо выстрелил почти не целясь, и пуля лучшего стрелка побережья даже в полутьме настигла добычу — француз схватился за голову.
— Вот невезуха, — грустно сказал остроглазый Джо. — Надо было метить в грудь — а так я, кажется, отстрелил ему ухо. Порох промок, и на новую пальбу можете не рассчитывать.
Верне тем временем прыгнул в воду. Буруны кипели вокруг камней.
— Он расколет себе череп и погибнет, — неуверенно протянул кто-то.
— Ладно, нам сейчас не до предателя! Помогайте Смоку, черт вас побери.
Приказы Баррета немного подбодрили людей, но страх, вызванный «вздохами моря», более сильный, чем естественный, продолжал давить их души.
— Вот дерьмо! Здесь течение, нас продолжает тащить на камни.
Сгустилось зловещее затишье. В этой абсолютной тишине, нарушаемой только треском дерева и тяжелым дыханием людей, сипло, с надрывной хрипотцой прозвучали первые порывы ветра.
— Свирель дьявола распелась.
— Том, ты держишься? — спросил Баррет.
— Да, — сдавленно ответит здоровяк. — Я придерживаю бревно, капитан.
— Смените Смока.
Никто не тронулся с места.
— Я попробую… — неуверенно предложил Кид.
— Не смей, Генри. Оставайся на месте. Ты ведь и минуты там не протянешь.
«Святой Фома» исчез за завесой дождевой воды. Волнение усилилось.
— Капитан, простите, долго мне не выдержать, — глухо пробормотал Смок.
Баррет, придавленный случившимся и напряжением начинающегося шторма, замешкался на минуту. Его парусник «Синий цветок» — еще живой, еще сохранивший очертания судна, с уцелевшими мачтами — медленно умирал. Бревна, которые отделяли обшивку от острых выступов, крошились в щепу. Корпус судна развернулся под действием течения, ничем не защищенный борт ударился о рифы, по дереву моментально зазмеились трещины, палуба вздыбилась еще больше.
Баррет вытер лицо, мокрое от дождя.
— Берите каноэ. Спускайте их по левому борту — нужно первыми добраться до острова. Там мы дадим испанцам бой.
Ветер взвыл, подхваченный им кусок парусины ударил Питера по спине.
— Смените меня! — орал Смок.
— Продержись, налегай осторожнее. Если выпустишь опору, люггер развалится, и мы все утонем — ты, кстати, тоже. Потерпи, я приберегу для тебя место в лодке.
Винд — гибкая ловкая фигура — вынырнул из клубящейся темноты.
— Почему на «Фоме» не стреляют?
— Они заманили нас, а теперь устроились подальше от рифа и держат пушки наготове. Как только наши каноэ двинут к берегу, начнется ад. Готовься к худшему, парень.
— У меня намок порох.
Баррет промолчал — он не знал, что ответить.
— Мисс Саммер в вашей каюте, — добавил Джо. Она очень боится.
— Выведи ее и постарайся защитить. Ты, Винд, хороший стрелок.
— Только не с подмоченным порохом.
— Небеса одинаково поливают всех — и испанцев тоже…
Шторм усилился, и волны теперь перехлестывали через борт люггера, обдавая мутной пеной скучившихся людей. Наклонная палуба ползла из-под ног. Отвязывали каноэ, Баррет смотрел на знакомые лица — искаженные страхом, злобой, отчаянием. На лоснящейся физиономии Раймонда стыла гримаса почти детского разочарования. Пленный негр с испанского корабля, почти не отличимый от Раймонда по цвету кожи, испуганно озирался. Щуплый подросток — испанский слуга с разграбленной баркентины — с ненавистью следил за Барретом. Он вертел головой, стараясь не выпускать пиратского капитана из поля зрения. С Ланцетника ветер сорвал парик, врач подслеповато щурился из-за разбитых очков.
— Я уже стар, Питер, — тихо сказал он.
— Я тебя не слышу — тут гремит просто чертовски.
— Умереть в постели не так уж плохо, но и смерть в воде, пожалуй, ничего. Ты как бы сливаешься с природой…
— Не болтай.
Баррет уставился на врача словно на сумасшедшего — он не понял смысла сказанных слов.
